— Не правда-ли, какъ неделикатно со стороны людей такъ лѣзтъ, когда ихъ не желаютъ видѣть? —
— Еще бы я желала его видѣть!
— Я виню отчасти администрацію гостинницы, которая не можетъ исполнить вашего желанія, такъ ясно выраженнаго.
Она пожала плечами.
— Что можетъ сдѣлать администрація? Это ея нисколько не касается, это мое личное дѣло.
— Но вы могли бы обратиться къ мѣстной полиціи.
Г-жа Гарнье промолчала съ гримаской, наконецъ, сказала:
— По нѣкоторымъ причинамъ мнѣ бы не хотѣлось сюда путать полицію.
Я понялъ, что сказалъ глупость, и, желая понравиться, едва ли не сдѣлалъ большую.
— Конечно, если бы съ вами находился отецъ, братъ, мужъ — вы были бы избавлены отъ этой докуки.
— Вѣроятно.
— Можетъ быть, вы мнѣ позволите поговорить съ г-номъ Брукомъ?
— Да, но вѣдь вы мнѣ не мужъ, не братъ, не отецъ, даже не пріятель.
Я готовъ былъ провалиться отъ своей неловкости, но дама продолжала съ улыбкой:
— И потомъ о чемъ же вы будете съ нимъ говорить?
— Я только попрошу его исполнить ваше желаніе, больше ничего. Я нисколько не навязываюсь въ ваши повѣренные.
Лукавство, какъ ласточка, промелькнуло въ глазахъ Сесиль Гарнье, сдѣлавъ на минуту ее настоящей француженкой, а не печальной, надменной дамой, которою я привыкъ ее видѣть.
— Хорошо. Если вы такъ добры и любезны, пого-
— Не правда ли, как неделикатно со стороны людей так лезть, когда их не желают видеть? —
— Еще бы я желала его видеть!
— Я виню отчасти администрацию гостиницы, которая не может исполнить вашего желания, так ясно выраженного.
Она пожала плечами.
— Что может сделать администрация? Это её нисколько не касается, это мое личное дело.
— Но вы могли бы обратиться к местной полиции.
Г-жа Гарнье промолчала с гримаской, наконец, сказала:
— По некоторым причинам мне бы не хотелось сюда путать полицию.
Я понял, что сказал глупость, и, желая понравиться, едва ли не сделал большую.
— Конечно, если бы с вами находился отец, брат, муж — вы были бы избавлены от этой докуки.
— Вероятно.
— Может быть, вы мне позволите поговорить с г-ном Бруком?
— Да, но ведь вы мне не муж, не брат, не отец, даже не приятель.
Я готов был провалиться от своей неловкости, но дама продолжала с улыбкой:
— И потом о чём же вы будете с ним говорить?
— Я только попрошу его исполнить ваше желание, больше ничего. Я нисколько не навязываюсь в ваши поверенные.
Лукавство, как ласточка, промелькнуло в глазах Сесиль Гарнье, сделав на минуту ее настоящей француженкой, а не печальной, надменной дамой, которою я привык ее видеть.
— Хорошо. Если вы так добры и любезны, пого-
