— Вы оригинально разсуждаете.
— Я, почему?
— Мнѣ почти нравится вашъ образъ мыслей, но, тѣмъ не менѣе, вы или, наконецъ, покинете этотъ городъ, или по крайней мѣрѣ не будете искать встрѣчъ съ г-жею Гарнье.
— Этого я вамъ не обѣщаю.
— Хорошо. Но тогда слѣдить за этимъ возьмусь я и повѣрьте, не допущу васъ на три шага къ г-жѣ Гарнье.
Брукъ пожалъ плечами.
— Всякій защищаетъ свои интересы.
— Да, но не посягаетъ на чужіе.
— Мнѣ кажется, вы меня не понимаете.
— Понимаю, какъ нельзя лучше.
— Я просто желаю…
— Мнѣ нѣтъ дѣла до того, чего вы желаете. Я сказалъ вамъ, чего желаетъ г-жа Гарнье, и считаю вопросъ исчерпаннымъ.
— Какъ вамъ угодно.
Какъ глупы отвергнутые влюбленные, которые упорствуютъ: они лишаются послѣдней сообразительности. Хотя бы этотъ Брукъ! Съ виду не глупый малый, а разсуждаетъ и ведетъ себя, какъ совершенный кретинъ!
На нѣсколько дней Брукъ исчезъ. Но однажды я опять увидѣлъ его въ разговорѣ съ какимъ-то высокимъ, плотнымъ господиномъ, но виду австріякомъ. Это было въ передней нашего отеля. Какъ нарочно въ ату минуту Сесиль шла къ лифту и улыбнулась въ мою сторону такъ мило и лукаво, что кровь бросилась мнѣ въ виски. Брукъ стоялъ уже одинъ. Быстро подойдя къ нему, я сказалъ сквозь зубы, самъ себѣ удивляясь:
— Вы оригинально рассуждаете.
— Я, почему?
— Мне почти нравится ваш образ мыслей, но, тем не менее, вы или, наконец, покинете этот город, или по крайней мере не будете искать встреч с г-жою Гарнье.
— Этого я вам не обещаю.
— Хорошо. Но тогда следить за этим возьмусь я и поверьте, не допущу вас на три шага к г же Гарнье.
Брук пожал плечами.
— Всякий защищает свои интересы.
— Да, но не посягает на чужие.
— Мне кажется, вы меня не понимаете.
— Понимаю, как нельзя лучше.
— Я просто желаю…
— Мне нет дела до того, чего вы желаете. Я сказал вам, чего желает г-жа Гарнье, и считаю вопрос исчерпанным.
— Как вам угодно.
Как глупы отвергнутые влюбленные, которые упорствуют: они лишаются последней сообразительности. Хотя бы этот Брук! С виду не глупый малый, а рассуждает и ведет себя, как совершенный кретин!
На несколько дней Брук исчез. Но однажды я опять увидел его в разговоре с каким-то высоким, плотным господином, но виду австрияком. Это было в передней нашего отеля. Как нарочно в ату минуту Сесиль шла к лифту и улыбнулась в мою сторону так мило и лукаво, что кровь бросилась мне в виски. Брук стоял уже один. Быстро подойдя к нему, я сказал сквозь зубы, сам себе удивляясь:
