Искривленно, но необыкновенно привлекательно отражались въ зеленомъ блестящемъ шару между астръ и флоксовъ ближайшіе къ нему предметы: площадка съ кустами, выходъ съ балкона, двѣ скамейки и живыя существа, пересѣкавшія эту площадку. Это было особенно занятно потому, что они миньятюрно двигались и шевелились, облака плыли, птицы мелькали, — будто особый цѣлый міръ жилъ въ зеленоватомъ вѣчномъ полднѣ стекла и какъ бы напоминалъ о механической прелести отражаемыхъ предметовъ.
Со стороны противоположной балкону у шара росъ густой кустъ, скрывавшій садившихся на скамейку подъ нимъ и прекращавшій дальнѣйшія отраженія. А это жалко: хотѣлось бы видѣть въ такихъ же лилипутскихъ размѣрахъ и всѣ аллеи, и поле за садомъ, и весь домъ гг. Боскеткиныхъ, и дорогу съ березами къ сосѣдямъ г-дамъ Полукласовымъ, и чтобы но этимъ крошечнымъ мѣстечкамъ ходили человѣчки, кланялись, ссорились и цѣловались, а надъ ними свѣтило бы безлучное зеленое солнце, какъ французскій горошекъ и изъ тучъ цвѣта палыхъ листьевъ чиркали ниточками молніи…
Шаръ — всегда шаръ и всегда напоминаетъ глобусъ, значитъ — міръ, значитъ — все существующее. Но зеленый шаръ на астровой клумбѣ былъ осужденъ зер-
Искривленно, но необыкновенно привлекательно отражались в зеленом блестящем шару между астр и флоксов ближайшие к нему предметы: площадка с кустами, выход с балкона, две скамейки и живые существа, пересекавшие эту площадку. Это было особенно занятно потому, что они миньятюрно двигались и шевелились, облака плыли, птицы мелькали, — будто особый целый мир жил в зеленоватом вечном полдне стекла и как бы напоминал о механической прелести отражаемых предметов.
Со стороны противоположной балкону у шара рос густой куст, скрывавший садившихся на скамейку под ним и прекращавший дальнейшие отражения. А это жалко: хотелось бы видеть в таких же лилипутских размерах и все аллеи, и поле за садом, и весь дом гг. Боскеткиных, и дорогу с березами к соседям г-дам Полукласовым, и чтобы но этим крошечным местечкам ходили человечки, кланялись, ссорились и целовались, а над ними светило бы безлучное зеленое солнце, как французский горошек и из туч цвета палых листьев чиркали ниточками молнии…
Шар — всегда шар и всегда напоминает глобус, значит — мир, значит — всё существующее. Но зеленый шар на астровой клумбе был осужден зер-
