крикнулъ, наконецъ, Ваня и, отбросивъ со всей силой обнимавшую его женщину, выбѣжилъ вонъ, хлопнувъ дверью.
— Что же мнѣ теперь дѣлать? — спрашивалъ Ваня у Даніила Ивановича, куда онъ прямо прибѣжалъ ночью изъ дому.
— По-моему, вамъ нужно ѣхать, — говорилъ хозяинъ, въ халатѣ поверхъ бѣлья и ночныхъ туфляхъ.
— Куда же я поѣду? Неужели въ Петербургъ? Спросятъ, отчего вернулся, да и скука.
— Да, это неудобно, но оставаться здѣсь вамъ невозможно, вы — совсѣмъ больны.
— Что жъ мнѣ дѣлать? — повторялъ Ваня, безпомощно глядя на барабанившаго по столу грека.
— Я вѣдь не знаю вашихъ условій и средствъ, какъ далеко вы можете уѣхать; да вамъ однимъ и нельзя ѣздить.
— Что жъ мнѣ дѣлать?
— Если бы вы вѣрили въ мое расположеніе къ вамъ и не придумывали Богъ знаетъ какихъ пустяковъ, я бы вамъ предложилъ, Смуровъ, поѣхать со мной.
крикнул, наконец, Ваня и, отбросив со всей силой обнимавшую его женщину, выбежал вон, хлопнув дверью.
— Что же мне теперь делать? — спрашивал Ваня у Даниила Ивановича, куда он прямо прибежал ночью из дому.
— По-моему, вам нужно ехать, — говорил хозяин, в халате поверх белья и ночных туфлях.
— Куда же я поеду? Неужели в Петербург? Спросят, отчего вернулся, да и скука.
— Да, это неудобно, но оставаться здесь вам невозможно, вы — совсем больны.
— Что ж мне делать? — повторял Ваня, беспомощно глядя на барабанившего по столу грека.
— Я ведь не знаю ваших условий и средств, как далеко вы можете уехать; да вам одним и нельзя ездить.
— Что ж мне делать?
— Если бы вы верили в мое расположение к вам и не придумывали Бог знает каких пустяков, я бы вам предложил, Смуров, поехать со мной.
