платье и русалочные развратные глаза на блѣдномъ лицѣ.
Когда Ванѣ приходилось обращаться съ простѣйшими вопросами къ Штрупу, онъ краснѣлъ, улыбаясь, и было впечатлѣніе, будто говоришь только-что помирившись послѣ бурной ссоры или съ выздоравливающимъ послѣ долгой болѣзни.
— Я все думаю о Тристанѣ и Изольдѣ, — говорилъ Ваня, идя съ Орсини по коридору. — Вѣдь вотъ идеальнѣйшее изображеніе любви, апоѳеозъ страсти, но вѣдь если смотрѣть на внѣшнюю сторону и на конецъ исторіи, въ сущности, не то же ли самое, что мы застали въ тавернѣ на Джуого? — Я не совсѣмъ понимаю, что вы хотите сказать? Васъ смущаетъ самое присутствіе плотскаго соединенья?
— Нѣтъ, но во всякомъ реальномъ поступкѣ есть смѣшное и уничижающее; ну вѣдь приходилось же Изольдѣ и Тристану растегивать и снимать свое платье, а вѣдь плащи и брюки были и тогда такъ же мало поэтичны, какъ у насъ пиджаки?
— О! какія мысли! Это забавно! — разсмѣялся Орсини, удивленно глядя на Ваню. — Это же всегда такъ бываетъ; я не понимаю, чего вы хотите?
платье и русалочные развратные глаза на бледном лице.
Когда Ване приходилось обращаться с простейшими вопросами к Штрупу, он краснел, улыбаясь, и было впечатление, будто говоришь только что помирившись после бурной ссоры или с выздоравливающим после долгой болезни.
— Я всё думаю о Тристане и Изольде, — говорил Ваня, идя с Орсини по коридору. — Ведь вот идеальнейшее изображение любви, апофеоз страсти, но ведь если смотреть на внешнюю сторону и на конец истории, в сущности, не то же bли самое, что мы застали в таверне на Джуого? — Я не совсем понимаю, что вы хотите сказать? Вас смущает самое присутствие плотского соединенья?
— Нет, но во всяком реальном поступке есть смешное и уничижающее; ну ведь приходилось же Изольде и Тристану расcтегивать и снимать свое платье, а ведь плащи и брюки были и тогда так же мало поэтичны, как у нас пиджаки?
— О! какие мысли! Это забавно! — рассмеялся Орсини, удивленно глядя на Ваню. — Это же всегда так бывает; я не понимаю, чего вы хотите?
