конечно, плела всякій вздоръ наивнымъ крестьянкамъ, но всегда дѣлала имъ предсказанія радостныя, такъ-что онѣ отходили отъ нея болѣе счастливыми.
Конечно, грѣшно обманывать, но нужно-же ѣсть, а главное, чтобъ не голодалъ ея милый Беппо. Она не роптала, наоборотъ, даже всегда старалась ободрить мужа, говоря, что все измѣнится, что они достигнутъ мѣста, гдѣ ихъ никто не знаетъ, и что, тамъ можно будетъ устроиться. Едва-ли она сама вѣрила тому, что говорила, но такъ нужно было говорить, чтобы имѣть силы доплестись до слѣдующей деревни.
Тѣмъ не менѣе, когда они находились недалеко отъ Льежа, они не могли дойти за-свѣтло до ночлега и заночевали въ полѣ: раздѣливъ пополамъ кусокъ чернаго хлѣба, Филомена заговорила:
— А смѣшонъ вчера былъ сынъ старосты! Знаешь, когда ты отошелъ, онъ все приставалъ ко мнѣ и говорилъ всякія нѣжности. Ужъ, кажется, на кого я теперь стала похожа? — кожа да кости, а все-таки вотъ мужчинамъ всегда новенькое нравится. Хотѣлъ за нами ѣхать слѣдомъ, ловко вышло, что мы въ полѣ остановились: онъ проѣдетъ въ слѣдующую деревню, будетъ насъ искать, а насъ-то и нѣтъ.
Беппо ничего не говорилъ, но Филомена продолжала.
— Вотъ въ Льежъ придемъ, тамъ все понравится. Тамъ мѣста всѣмъ найдутся, вѣдь ты же умница у меня, пишешь грамотно, почеркъ отличный, знаешь итальянскій счетъ.
— Куда я пойду такимъ оборванцемъ? Кто меня возьметъ?
— Да, я объ этомъ не подумала, гдѣ у меня голова? Жалко, что вчера молодчика-то отшили; можно было бы купить у старьевщика платье.
конечно, плела всякий вздор наивным крестьянкам, но всегда делала им предсказания радостные, так что они отходили от нее более счастливыми.
Конечно, грешно обманывать, но нужно же есть, а главное, чтоб не голодал ее милый Беппо. Она не роптала, наоборот, даже всегда старалась ободрить мужа, говоря, что все изменится, что они достигнут места, где их никто не знает, и что, там можно будет устроиться. Едва ли она сама верила тому, что говорила, но так нужно было говорить, чтобы иметь силы доплестись до следующей деревни.
Тем не менее, когда они находились недалеко от Льежа, они не могли дойти засветло до ночлега и заночевали в поле: разделив пополам кусок черного хлеба, Филомена заговорила:
— А смешон вчера был сын старосты! Знаешь, когда ты отошел, он все приставал ко мне и говорил всякие нежности. Уж, кажется, на кого я теперь стала похожа? — кожа да кости, а все-таки вот мужчинам всегда новенькое нравится. Хотел за нами ехать следом, ловко вышло, что мы в поле остановились: он проедет в следующую деревню, будет нас искать, а нас-то и нет.
Беппо ничего не говорил, но Филомена продолжала.
— Вот в Льеж придем, там все понравится. Там места всем найдутся, ведь ты же умница у меня, пишешь грамотно, почерк отличный, знаешь итальянский счет.
— Куда я пойду таким оборванцем? Кто меня возьмет?
— Да, я об этом не подумала, где у меня голова? Жалко, что вчера молодчика-то отшили; можно было бы купить у старьевщика платье.
