тебѣ жалко, что у меня есть руки и ноги? и не всегда я въ блескѣ?“
„Нѣтъ, такъ гораздо лучше. Богъ съ нимъ съ блескомъ… Зато ты настоящій и я могу тебя трогать. И ты хорошій. А мальчишка изъ подвала просто злой мальчишка!“
Но почему же тогда наши гости говорили, что мой папа сдѣлался умнымъ именно отъ моего окна?
Или для большихъ и маленькихъ разныя мѣрки? Я не знаю, но съ благодарностью поцѣловалъ своего новаго друга, за то что можно прижаться къ его мундиру, за то, что онъ такой добрый и красивый. А главное — настоящій.
Я думаю, что и мама охотно бы его поцѣловала — гакъ нѣжно она на насъ смотритъ. И я кричу ей; „Мама, поцѣлуй и ты его! Это ничего, что онъ безъ кирасы и нѣтъ музыки!“
тебе жалко, что у меня есть руки и ноги? и не всегда я в блеске?“
„Нет, так гораздо лучше. Бог с ним с блеском… Зато ты настоящий и я могу тебя трогать. И ты хороший. А мальчишка из подвала просто злой мальчишка!“
Но почему же тогда наши гости говорили, что мой папа сделался умным именно от моего окна?
Или для больших и маленьких разные мерки? Я не знаю, но с благодарностью поцеловал своего нового друга, за то что можно прижаться к его мундиру, за то, что он такой добрый и красивый. А главное — настоящий.
Я думаю, что и мама охотно бы его поцеловала — гак нежно она на нас смотрит. И я кричу ей; „Мама, поцелуй и ты его! Это ничего, что он без кирасы и нет музыки!“
