Примѣчаніе. Замѣтимъ кстати, что способъ распространенія предложеній имѣетъ значеніе для характера стиля. Стиль прозаическій нуждается въ точномъ и опредѣленномъ названіи предмета и его существенныхъ свойствъ, тогда какъ стиль художественный нуждается такъ сказать въ красочномъ указаніи признаковъ. Соотвѣтственно этому въ художественномъ стилѣ, для живописности и образности представленій, получаютъ большое значеніе прилагательныя, присоединяющіяся къ существительному, и нарѣчія, относящіяся къ глаголу (въ роли прилагательныхъ могутъ выступать также причастія, а въ роли нарѣчій — дѣепричастія).[1] При этомъ, конечно, необходимо, чтобы выбранныя прилагательныя и нарѣчія способствовали образности представленія, а для этого краски должны быть наложены не только вѣрныя и соотвѣтствующія дѣйствительности, но и ярко напоминающія предметъ, — все это и придаетъ въ художественномъ произведеніи картинность предмету.[2]
Наша мысль, смотря по степени своего усложненія, можетъ получать въ рѣчи распространеніе не только посредствомъ второстепенныхъ членовъ предложенія, но также и посредствомъ другихъ предложеній, благодаря чему получа-
- ↑ Съ представленнымъ здѣсь воззрѣніемъ, которое впервые было высказано мною въ брошюрѣ «Психологія поэтическаго творчества» (Казань, 1900), я нахожу нѣкоторое сходство ученія В. Вундта о замкнутыхъ и открытыхъ структурахъ; первыя (т. е. замкнутыя структуры), по его ученію, какъ бы необходимо раскрываютъ самую совокупность представленія, вторыя же — продуктъ вольной ассоціаціи; преобладание вторыхъ производитъ поэтическій слогъ. Однако я не нашелъ у Вундта достаточно обстоятельнаго опредѣленія и разграниченія тѣхъ и другихъ, да это едва ли и возможно, такъ какъ та и другая сторона умственной дѣятельности обычно сочетаются вмѣстѣ въ нашей рѣчи, лишь съ преобладаніемъ того или другаго момента.
- ↑ Срв. напр. картину Крыма въ слѣдующемъ небольшомъ стихотвореніи гр. А. К. Толстаго (красочныя опредѣленія мы отмѣчаемъ курсивомъ):
Клонитъ къ лѣни полдень жгучій,
Замеръ въ листьяхъ каждый звукъ,
Въ розѣ пышной и пахучей,
Нѣжась, спитъ блестящій жукъ,
А изъ камней вытекая,
Однозвученъ и гремучъ,
Говоритъ не умолкая
И поетъ нагорный ключъ.
