«Еще разъ выразивъ вамъ мое глубокое сожалѣніе о потерѣ, которую вы понесли, имѣю честь быть съ глубокимъ почтеніемъ, милостивый государь,
Ужъ осень. На горахъ опять похоже на Россію. Не гуляется, и не сидится, и не спится!
Удивляюсь, почему люди стрѣляются всегда въ голову. Гораздо покойнѣе прямо въ сердце. И не такъ страшно… Пожалъ пружинку — и все кончено. Я думаю, выстрѣла не слышно самому.
Что мнѣ говоритъ совѣсть? Что мнѣ говоритъ могила матери, которая вручила мнѣ свою дочь? Ничего! Она была прекрасна, и она жила. Она не упала, и она наслаждалась. Не таковы ли двѣ великія и рѣдко совмѣстимыя задачи жизни? Я правъ. Смерть ея была случайна. Я исполнилъ мой долгъ противъ твоей дочери, бѣдная мать… Да, я сто разъ правъ… Но мнѣ — мнѣ-то что же дѣлать? Я-то развѣ не погибъ до тла? О! если бы, по крайней мѣрѣ, могила нашей Лизы была здѣсь, около твоей могилы, родная мать! я бы сидѣлъ на скамьѣ съ утра до ночи тамъ и рыдалъ бы надъ вами. А теперь на что я? Что я? Зачѣмъ я? Не она погибла — я, я погибъ безъ нея. Прошелъ бы годъ и два, я бы ждалъ, и она бы вернулась. Можетъ быть даже она вернулась бы матерью, и я бы обожалъ ихъ ребенка.
«Еще раз выразив вам мое глубокое сожаление о потере, которую вы понесли, имею честь быть с глубоким почтением, милостивый государь,
Уж осень. На горах опять похоже на Россию. Не гуляется, и не сидится, и не спится!
Удивляюсь, почему люди стреляются всегда в голову. Гораздо покойнее прямо в сердце. И не так страшно… Пожал пружинку — и всё кончено. Я думаю, выстрела не слышно самому.
Что мне говорит совесть? Что мне говорит могила матери, которая вручила мне свою дочь? Ничего! Она была прекрасна, и она жила. Она не упала, и она наслаждалась. Не таковы ли две великие и редко совместимые задачи жизни? Я прав. Смерть её была случайна. Я исполнил мой долг против твоей дочери, бедная мать… Да, я сто раз прав… Но мне — мне-то что же делать? Я-то разве не погиб до тла? О! если бы, по крайней мере, могила нашей Лизы была здесь, около твоей могилы, родная мать! я бы сидел на скамье с утра до ночи там и рыдал бы над вами. А теперь на что я? Что я? Зачем я? Не она погибла — я, я погиб без неё. Прошел бы год и два, я бы ждал, и она бы вернулась. Может быть даже она вернулась бы матерью, и я бы обожал их ребенка.
