шеній бѣдствій, если не принять въ соображеніе другихъ возникшихъ обстоятельствъ, наоборотъ, спообствующихъ къ увеличенію бѣдствій. Суда изъ чисто-парусныхъ морскихъ переобразовались въ мелкосидящія съ большимъ дрейфомъ, плохо слушающія руля, не то парусныя, не то паровыя; плавучее гибкое дерево замѣнено въ судостроеніи легко пробиваемымъ, но нелегко задѣлаемымъ, идущимъ ко дну желѣзомъ. Непроницаемыя пероборки спасаютъ судно отъ затопленія, но не избавляютъ его отъ бѣдственнаго положенія; судно, хотя, можетъ быть, ко дну и не идетъ, но бѣдствіе оно терпитъ; тамъ, гдѣ деревянное судно коснулось бы слегка мели — судно желѣзное получаетъ пробоину и чрезъ нѣсколько мгновеній, если оно въ эскадрѣ, на немъ уже развивается призывный сигналъ: „терплю бѣдствіе, требую немедленной помощи“. Требованія выросли; къ намъ, морякамъ, стали взыскательнѣе, а мы, съ своей стороны, вслѣдствіе этихъ требованій, стали болѣе склонны къ риску, болѣе самонадѣянны чѣмъ прежде; не уменьшаемъ хода въ туманѣ, не боимся подвѣтреннаго берега, становимся на якорь почти въ бурунахъ, у открытаго берега, вѣря безусловно въ силу машины, въ крѣпость канатовъ и якорей, увлекаясь и забывая подчасъ, что ничего нѣтъ безусловно вѣрнаго, надежнаго, что явленія природы, густота тумановъ, неуловимость теченій, величіе стихій, съ которыми намъ приходится имѣть дѣло, остались не измѣненными, и что, слѣдовательно, и паръ и всѣ перевороты въ области судостроенія не имѣютъ и не могутъ имѣть того громаднаго вліянія на уменьшеніе несчастій на морѣ, какое приписывается имъ мнѣніемъ большинства въ слояхъ общества, малознакомаго съ морскимъ дѣломъ. Между тѣмъ, прочитывая крушенія
