г. Вышесловцевъ. Поэтическіе перо и карандашъ его очерковъ вѣрно и живо представляютъ печальную картину этого бѣдствія.
Г. Вышеславцевъ говоритъ: Настало 18 августа 1860 г. Былъ сѣренькій день и ровный, довольно свѣжій вѣтеръ гналъ насъ до 10 узловъ въ чась. Еще наканунѣ былъ сдѣланъ сигналъ: «имѣете время привести судно въ порядокъ», что означало конецъ ученьямъ и работамъ. Мыли, чистили, красили, желая явиться домой какъ можно въ болѣе веселомъ и красивомъ видѣ. «Пластунъ» обгонялъ оба корвета, такъ что долженъ быль убавить парусовъ. «Что сдѣлалось съ Пластуномъ»? говорили мы, смотря на граціозныя формы клипера; мы не думали, что этотъ ходъ будетъ его послѣднимъ движеніемъ… Мы сидѣли внизу и были вдругъ поражены страннымъ голосомъ капитана, крикнувшаго; «прикажите свистать всѣхъ на верхъ!» Обыкновенно въ этой командѣ слышится что-то призывное и оживляющее; на этотъ разъ въ ней послышалось что-то лихорадочное, странное. Мы едва успѣли переглянуться въ недоумѣніи какъ сбѣжалъ внизъ кантонистъ (Прохоповъ) и голосомъ, полнымъ внутренняго волненія, проговорилъ: «Пластунъ» взорвало…» Мы бросились наверхъ. «Пластунъ» еще шелъ… Вся передняя его часть отъ гротъ мачты была закрыта массою бѣлаго, тяжелаго дыма, бригрогъ въ клочкахъ, гротъ марсель и брамсель еще стояли… Страшная, незабвенная минута!… Но не было времени ужасаться или молиться; каждаго изъ насъ призывалъ долгъ — долгъ скорой помощи. Первый понялъ это нашъ капитанъ и громкій голосъ его наэлектризировалъ людей, готовыхъ броситься, казалось, за бортъ, чтобы подать помощь погибавшимъ товарищамъ. Мы въ одинъ моментъ спустились, едва положили руль на бортъ, всѣ бросились на другую сторону чтобы не потерять даже минуты; но «Пластуна» уже не было… Дымъ непроницаемый, тяжелый, поднялся отъ воды, поверхтоснь которой грозно клокотала. Мы увидѣли на обломкахъ деревъ, на всплывшихъ койкахъ людей, по временамъ вскрываемыхъ волненіемъ. Новикъ, спустившись, быстро подошелъ къ мѣсту катастрофы, и съ нево-
