ствію каждаго. Димитрій мало-по-малу давалъ чувствовать, что это страна свободная, управляемая милосерднымъ государемъ. Ежедневно разъ или два онъ посѣщалъ царицу, мать свою. Иногда казалось, что Димитрій слишкомъ запросто обходился съ вельможами, которые воспитывались и вырастали въ такомъ униженіи и страхѣ, что при царѣ почти не смѣли сказать слова безъ приказанія; впрочемъ, въ случаѣ надобности, онъ умѣлъ являть величіе и достоинство, свойственное государю; онъ былъ уменъ и такъ разуменъ, что являлся учителемъ для всего своего совѣта; несмотря на это стали открываться происки: схваченъ былъ одинъ дьякъ или секретарь, котораго пытали въ присутствіи государя, но онъ не сознался и не выдалъ главу Петра Ѳедоровича Басманова, главнаго любимца заговора, которымъ былъ, какъ выяснилось впослѣдствіи, Василій Шуйскій. Секретарь этотъ былъ отправленъ въ ссылку.
Наконецъ, къ предѣламъ Россіи прибыла государыня со своимъ отцомъ, братомъ, зятемъ, по имени Вишневецкимъ, и многими другими вельможами. 20 апрѣля Михайло Игнатьевичъ Татищевъ, вельможа до тѣхъ поръ весьма любимый государемъ, впалъ въ немилость за дерзкое слово, сказанное Димитрію въ защиту князя Василія Шуйскаго во время ихъ спора о жареной телятинѣ, поданной на столъ, вопреки русскимъ обычаямъ. Въ день Пасхи Татищевъ получилъ прощеніе, по ходатайству Петра Ѳедоровича Басманова. Но всѣ догадывались, даже и самъ Димитрій (хотя онъ и былъ государь мало подозрительный), что Татищевъ задумалъ какое-то злое дѣло; ибо никогда прежде онъ такъ не посту-
ствию каждого. Димитрий мало-помалу давал чувствовать, что это страна свободная, управляемая милосердным государем. Ежедневно раз или два он посещал царицу, мать свою. Иногда казалось, что Димитрий слишком запросто обходился с вельможами, которые воспитывались и вырастали в таком унижении и страхе, что при царе почти не смели сказать слова без приказания; впрочем, в случае надобности, он умел являть величие и достоинство, свойственное государю; он был умен и так разумен, что являлся учителем для всего своего совета; несмотря на это стали открываться происки: схвачен был один дьяк или секретарь, которого пытали в присутствии государя, но он не сознался и не выдал главу Петра Федоровича Басманова, главного любимца заговора, которым был, как выяснилось впоследствии, Василий Шуйский. Секретарь этот был отправлен в ссылку.
Наконец, к пределам России прибыла государыня со своим отцом, братом, зятем, по имени Вишневецким, и многими другими вельможами. 20 апреля Михайло Игнатьевич Татищев, вельможа до тех пор весьма любимый государем, впал в немилость за дерзкое слово, сказанное Димитрию в защиту князя Василия Шуйского во время их спора о жареной телятине, поданной на стол, вопреки русским обычаям. В день Пасхи Татищев получил прощение, по ходатайству Петра Федоровича Басманова. Но все догадывались, даже и сам Димитрий (хотя он и был государь мало подозрительный), что Татищев задумал какое-то злое дело; ибо никогда прежде он так не посту-
