себя Гришкою Отрепьевымъ, разстригою, и говорилъ, что никто не можетъ этого опровергнуть. Вотъ собственное признаніе Отрепьева, и не многіе изъ русскихъ думаютъ иначе. Нѣсколько времени спустя Василій Шуйскій, возведенный на царство, приказалъ его изловить; что же съ нимъ сдѣлалось послѣ, я не знаю. Этого довольно для отвѣта на первое возраженіе.
Разсмотримъ второе: многіе иноземцы, считая Димитрія полякомъ, или трансильванцемъ, рѣшившимся на обманъ или самъ собою, или избранный для этого другими людьми, въ доказательство своего мнѣнія приводятъ то, что онъ говорилъ по-русски неправильно, осмѣивалъ русскіе обычаи, соблюдалъ русскую вѣру только для вида, и другіе подобные доводы: однимъ словомъ, говорятъ они, всѣ пріемы и поступки обличали въ немъ поляка.
Но если онъ былъ полякъ, нарочно подготовленный для сверженія Бориса, то слѣдовало бы наконецъ узнать, кѣмъ онъ былъ подготовленъ. При томъ, для этой цѣли, думается мнѣ, нельзя было брать какого-нибудь проходимца; замѣчу мимоходомъ, что изъ 500 человѣкъ не сыщется ни одного способнаго совершить то, что предпринялъ Димитрій, которому было 23 года. Кромѣ того, чего могли добиваться заговорщики, когда Россія не сомнѣвалась въ убіеніи царевича, когда Борисъ Ѳедоровичъ царствовалъ счастливѣе всѣхъ своихъ предшественниковъ, уважаемый народомъ, страшный для всякаго, когда мать Димитрія и многіе изъ родственниковъ ея могли засвидѣтельствовать истину? Вѣроятно ли, чтобы это было съ согласія короля польскаго и сейма? А подданные безъ вѣдома короля, конечно,
себя Гришкою Отрепьевым, расстригою, и говорил, что никто не может этого опровергнуть. Вот собственное признание Отрепьева, и немногие из русских думают иначе. Несколько времени спустя Василий Шуйский, возведенный на царство, приказал его изловить; что же с ним сделалось после, я не знаю. Этого довольно для ответа на первое возражение.
Рассмотрим второе: многие иноземцы, считая Димитрия поляком, или трансильванцем, решившимся на обман или сам собою, или избранный для этого другими людьми, в доказательство своего мнения приводят то, что он говорил по-русски неправильно, осмеивал русские обычаи, соблюдал русскую веру только для вида, и другие подобные доводы: одним словом, говорят они, все приемы и поступки обличали в нём поляка.
Но если он был поляк, нарочно подготовленный для свержения Бориса, то следовало бы наконец узнать, кем он был подготовлен. Притом, для этой цели, думается мне, нельзя было брать какого-нибудь проходимца; замечу мимоходом, что из 500 человек не сыщется ни одного способного совершить то, что предпринял Димитрий, которому было 23 года. Кроме того, чего могли добиваться заговорщики, когда Россия не сомневалась в убиении царевича, когда Борис Федорович царствовал счастливее всех своих предшественников, уважаемый народом, страшный для всякого, когда мать Димитрия и многие из родственников её могли засвидетельствовать истину? Вероятно ли, чтобы это было с согласия короля польского и сейма? А подданные без ведома короля, конечно,
