Онъ, не дожидаясь отвѣта, оставилъ сразу потерявшаго настроеніе Вотана и подошелъ къ группѣ молодыхъ флотскихъ офицеровъ, веселымъ и шумнымъ кольцомъ окружавшихъ высокихъ, стройныхъ брюнетокъ, съ большими томными глазами, которыхъ не могли скрыть широкіе вырѣзы масокъ. Замѣтивъ склонившагося передъ ними въ низкомъ поклонѣ Вольфа, онѣ немного смутились, но старшая изъ нихъ сразу взяла себя въ руки и сказала:
— А-а! нашъ чемпіонъ тенниса? Очень рада! Вы танцуете?
— О, да, и даже очень! — отвѣтилъ Вольфъ и протянулъ руку.
— Могу васъ просить, Нина Георгіевна?
Нина Георгіевна встала, и пара тотчасъ же умчалась въ вальсѣ.
— Вы шутите со мной? — спросилъ Вольфъ, наклоняясь къ уху своей дамы, и лицо его приняло холодное и жестокое выраженіе. — Вы мнѣ доставляете свѣдѣнія, годныя только для городскихъ сплетницъ. Ваши поклонники, вѣроятно, знаютъ о дѣлахъ не больше моего извозчика, стоящаго у подъѣзда собранія. Мнѣ такихъ свѣдѣній не нужно! Вы слышите? И помните, что въ противномъ случаѣ я протестую ваши векселя! Пусть тогда вашъ мужъ узнаетъ для кого вы въ его отсутствіе добывали деньги...
Нина Георгіевна молчала. Вольфъ довелъ ее до ея мѣста и, посадивъ, подошелъ къ ея сестрѣ.
Вскорѣ они уже танцовали.
— Ну, что же? — спросилъ во время фигуры вальса Вольфъ.
— Мнѣ очень тяжело! — прошептала она.
