— Чего не отворяешь?.. Чего не отворяешь?…
Хозяйка выпустила изъ рукъ работу, но еще стояла на одномъ мѣстѣ въ нерѣшимости.
— Отворяй! закричало вдругъ нѣсколько угрожающихъ голосовъ и двери такъ задрожали подъ ударами, что вся хата содрогнулась.
Хозяйка отворила дверь. Ватага иноземныхъ солдатъ ворвалась въ хату и съ шумомъ и гамомъ кинулась шарить по всѣмъ угламъ.
Хозяйка, собравъ около себя маленькихъ дѣтей, внезапно разбуженныхъ, пораженныхъ страхомъ и изумленіемъ и жадно слѣдящихъ за всею суматохою глазами полными слезъ, стояла въ сторонѣ и безстрастно глядѣла, какъ все ея домашнее убранство, вся ея хозяйственная утварь валилась, билась и уничтожалась.
Между тѣмъ какъ одни пристали съ допросами къ Андрію Круку, который зѣвалъ во весь ротъ вмѣсто всякаго отвѣта и, словно опьянѣлый отъ сна, качался изъ стороны въ сторону, какъ качается свитка, перекинутая черезъ жердь въ вѣтряную погоду,—другіе толкали подъ бока Семена Ворошила, который приподнимался, взглядывалъ на нихъ, принималъ ихъ то за кума Герасима, то за кума Евдокима и опять падалъ на лавку, словно подстрѣленный.
— Это онъ! Онъ самый!.. Нѣтъ, не онъ!.. Нѣтъ, онъ!.. кричала военная ватага, споря между собою и теребя обоихъ казаковъ.
— Гдѣ хозяинъ?.. Подавай хозяина! кричалъ выходя изъ-себя начальникъ повидимому ватаги.
— Съ утра къ пріятелю ушелъ въ гости, отвѣчала хозяйка.
— Въ гости?.. Дамъ я вамъ гости! Измѣнники! Мятежники!.. Что это за люди?
И онъ, вмѣсто указки, ударилъ со всего размаху нагайкою прежде Крука, потомъ Ворошила, и съ такимъ видомъ подступилъ къ хозяйкѣ, что она подалась назадъ, какъ передъ разсвирѣпѣвшимъ звѣремъ.
— Знакомые люди, отвѣчала она, послѣ этого невольнаго дви-
— Чего не отворяешь?.. Чего не отворяешь?…
Хозяйка выпустила из рук работу, но еще стояла на одном месте в нерешимости.
— Отворяй! закричало вдруг несколько угрожающих голосов и двери так задрожали под ударами, что вся хата содрогнулась.
Хозяйка отворила дверь. Ватага иноземных солдат ворвалась в хату и с шумом и гамом кинулась шарить по всем углам.
Хозяйка, собрав около себя маленьких детей, внезапно разбуженных, пораженных страхом и изумлением и жадно следящих за всею суматохою глазами полными слез, стояла в стороне и бесстрастно глядела, как всё её домашнее убранство, вся её хозяйственная утварь валилась, билась и уничтожалась.
Между тем как одни пристали с допросами к Андрию Круку, который зевал во весь рот вместо всякого ответа и, словно опьянелый от сна, качался из стороны в сторону, как качается свитка, перекинутая через жердь в ветряную погоду, — другие толкали под бока Семена Ворошила, который приподнимался, взглядывал на них, принимал их то за кума Герасима, то за кума Евдокима и опять падал на лавку, словно подстреленный.
— Это он! Он самый!.. Нет, не он!.. Нет, он!.. кричала военная ватага, споря между собою и теребя обоих казаков.
— Где хозяин?.. Подавай хозяина! кричал выходя из-себя начальник по-видимому ватаги.
— С утра к приятелю ушел в гости, отвечала хозяйка.
— В гости?.. Дам я вам гости! Изменники! Мятежники!.. Что это за люди?
И он, вместо указки, ударил со всего размаху нагайкою прежде Крука, потом Ворошила, и с таким видом подступил к хозяйке, что она подалась назад, как перед рассвирепевшим зверем.
— Знакомые люди, отвечала она, после этого невольного дви-
