— Вот давно уже запряжены олени, ожидают вас, совсем на снегу померзли, — сказал урядник.
Пришли мы на квартиру, где был мой проводник М. Ф. Стал я собирать свои вещи, пришел и Петр Васильевич, смотрит на меня. Я стал обувать валенки.
— Дай я посмотрю, — сказали они.
Я подал одну.
— Это плохие, можно ноги поморозить, — проговорили они и сняли свои и дали мне.
— Вот эти обувай.
А мои взяли себе, обули.
Стало вечерить. Засветили светло; вошел другой полицейский десятник и говорит:
— Андросова просят в полицию.
Пошел я с ним в полицию, вошел в дверь, смотрю у стола стоит Березовский старший надзиратель, которого я в Березове хорошо узнал.
— О чем требуете, — спросил я.
Он сейчас поворотился от стола, идет прямо ко мне, подошел близко и говорит:
— Это ты Андросов, хорошо сделал, что без дозволения нашего уехал?
— Да, для вас может и нехорошо, но для меня хорошо, — сказал я ему.
— А вот я за тобой приехал, отсюдова вместе поедем.
— Хорошо.
Сейчас внесли десятские мои вещи в канцелярию и сюда же вошел Петр Васильевич. Мы немного поговорили. Петр Васильевич дали мне 50 рублей.
— Вот это тебе — говорят.
— Я отказывался, но не мог отказаться.
— Доедешь до Березова, попроси уездного исправника, он тебя освободит. А если в Березове не освободят, то в Тобольске освободят. А потом поезжай в Архангельскую губернию, в Мезень, там навести Ванюшу Конкина и скажи ему, чтобы он старался к телесному труду приниматься, — сказали Петр Васильевич.
Тогда надзиратель сказал:
— Довольно вам разговаривать; Веригин должен выйти.
Тогда Петр Васильевич вышли. Надзиратель стал отдавать приказ полицейским:
— Веригина сюда не пускать. Андросов будет ночевать здесь в канцелярии, а в каталажку его не сажайте, а то там холодно. — Сказал и сам вышел в канцелярию, потом воротился и говорит:
