— Многіе въ старину любили!..—вставлялъ, смѣясь, фельдшеръ.
— То-то любили!.. Но только съ Василіемъ Кузьмичемъ никому не сравняться... Онъ, я вамъ скажу, и на счетъ вина чортъ былъ! Графина три, а то и четыре, за день выдуетъ этой самой марсалы и хоть бы въ одномъ глазу! Выйдетъ къ вечеру на верхъ—такъ только маленечко съ лица будто побагровѣетъ да ругается позатѣйнѣй... Онъ на это выдумщикъ былъ!.. По этому мы, бывало, и примѣчали, что орелъ-то нашъ намарсалился! А стоитъ на ногахъ, какъ вкопанный... глазъ чистый... Что ужъ и говорить! Во всѣхъ статьяхъ—орелъ!.-
— А за что онъ вамъ, Матвѣй Нилычъ, нанесъ поврежденіе дѣйствіемъ?—галантно спрашивалъ, бывало, фельдшеръ, желая доставить боцману удовольствіе,—разсказать вновь давно извѣстную всѣмъ слушателямъ исторію о двухъ вышибленныхъ зубахъ.
При этомъ вопросѣ Щукинъ неизмѣнно оживлялся, и на лицѣ его появлялась заранѣе улыбка, словно онъ готовился разсказывать о самомъ пріятномъ воспоминаніи въ своей жизни.
— За что? Но настоящему мнѣ бы слѣдовало прямо всю скулу своротить на сторону да спину вздуть, а не то что два зуба!.. Вотъ, что мнѣ слѣдовало, если говорить по совѣсти... Свезли, видишь-ли, братецъ ты мой, мы утромъ, какъ теперь помню, командира на Петровскую пристань... Онъ, какъ водится, прыгъ съ вельбота *), и на ходу проговорилъ въ которомъ, значитъ, часу за нимъ пріѣзжать... Мнѣ и послышься, что къ шести... я у него вельботнымъ старшиной былъ... Ладно. Безъ четверти въ шесть пристаемъ мы къ пристани, глядимъ, а онъ ходитъ по ней взадъ и впередъ да плечиками подергиваетъ: въ сердцахъ, значитъ, былъ... Тутъ
- ) Вельботъ—лодка съ шестью, семью гребцами.
