(Тамъ же стр. 10). "Una, говоритъ въ другомъ мѣстѣ Шталь-баумъ (т.-е. libri parte, говорится о прочитанной нами части діалога) sophistarum filii privantur virtutis scientia (Proleg. стр. 12). Этотъ взглядъ раздѣляется вполнѣ всею прежнею критикою (срав. Мюллеръ стр. 88. 95 и др.). Но онъ принадлежитъ критикѣ не единственно только по отношенію къ Менону, напротивъ, въ большей части діалоговъ Платонъ представляется ей не иначе, какъ ярый гонитель софистовъ и всѣхъ близкихъ имъ, который насмѣхается надъ ними иро-ніею Сократа и какъ бичемъ хлещетъ по нимъ его діалектикою. Такъ Штальбаумъ, напримѣръ, говоритъ о Менонѣ, что въ этомъ діалогѣ castigantur sophistae (тамъ же стр. 11); о Теэтетѣ — что здѣсь послѣдователи Протагора ridentur, Гераклита — carpuntur, и многіе другіе exsibilantur. (Proleg. ad Thaet. стр. 12). Тоже самое и о другихъ діалогахъ. Преобладающая точка взгляда этой критики, какъ мы знаемъ, та, что съ нея сочиненія Платона прежде всего и паче всего кажутся драмами. Она дорожитъ этимъ именемъ сочиненій философа, повидимому, болѣе, чѣмъ самимъ его мышленіемъ, и можетъ быть нерѣдко загораживала имъ и отъ себя и отъ другихъ свое непониманіе философіи Платона. Но тѣмъ болѣе она восхищается кажущимся ей драмматизмомъ Платоновой рѣчи; на немъ она изощрила свои силы, на немъ построила планъ изученія философіи Платона; въ немъ слава ея ре-торической виртуозности и безсиліе ея философскаго анализа.
Безпорно, что въ діалогахъ Платона мы имѣемъ величественныя, оригинальныя и художественння произведенія человѣческаго духа въ словѣ; но вопреки мнѣнію прежней критики, что объясненію Платона будто бы "много вредитъ то, когда думаютъ, что въ сочиненіяхъ его всюду царствуетъ какая то важность, исключающая всякую веселость шутки и остроты" (Штальбаумъ. Proleg. ad Thaet. стр. 12.), — мы положительно утверждаемъ, что на сколько произведенія Платона интересуютъ насъ какъ истинно философскія произведенія, на столько при изученіи ихъ мы прежде всего должны удалить отъ себя всякій соблазнъ со стороны ихъ сатиричности и
(Там же стр. 10). "Una, говорит в другом месте Шталь-баум (т. е. libri parte, говорится о прочитанной нами части диалога) sophistarum filii privantur virtutis scientia (Proleg. стр. 12). Этот взгляд разделяется вполне всею прежнею критикою (срав. Мюллер стр. 88. 95 и др.). Но он принадлежит критике не единственно только по отношению к Менону, напротив, в большей части диалогов Платон представляется ей не иначе, как ярый гонитель софистов и всех близких им, который насмехается над ними иро-ниею Сократа и как бичем хлещет по ним его диалектикою. Так Штальбаум, например, говорит о Меноне, что в этом диалоге castigantur sophistae (там же стр. 11); о Теэтете — что здесь последователи Протагора ridentur, Гераклита — carpuntur, и многие другие exsibilantur. (Proleg. ad Thaet. стр. 12). Тоже самое и о других диалогах. Преобладающая точка взгляда этой критики, как мы знаем, та, что с неё сочинения Платона прежде всего и паче всего кажутся драмами. Она дорожит этим именем сочинений философа, по-видимому, более, чем самим его мышлением, и может быть нередко загораживала им и от себя и от других свое непонимание философии Платона. Но тем более она восхищается кажущимся ей драмматизмом Платоновой речи; на нём она изощрила свои силы, на нём построила план изучения философии Платона; в нём слава её ре-торической виртуозности и бессилие её философского анализа.
Беспорно, что в диалогах Платона мы имеем величественные, оригинальные и художественння произведения человеческого духа в слове; но вопреки мнению прежней критики, что объяснению Платона будто бы "много вредит то, когда думают, что в сочинениях его всюду царствует какая то важность, исключающая всякую веселость шутки и остроты" (Штальбаум. Proleg. ad Thaet. стр. 12.), — мы положительно утверждаем, что на сколько произведения Платона интересуют нас как истинно философские произведения, на столько при изучении их мы прежде всего должны удалить от себя всякий соблазн со стороны их сатиричности и
