зывается, что Пруссия с'ела Германию. Значит, доколе Германия останется государством, не смотря ни на какие мнимо-либеральные, констиутуционные, демократические и даже социально-демократические формы, она будет по необходимости первостепенною и главною представительницею и постоянным источником всех возможных деспотизмов в Европе.
Да, со времени образования новой государственности в истории, с самой половины шестнадцатого века, Германия, причисляя к ней австрийскую империю, поскольку она немецкая, никогда не переставала быть в сущности главным центром всех реакционных движений в Европе, даже не исключая того времени, когда великий коронованный вольнодумец Фридрих II переписывался с Вольтером. Как умный государственный человек, ученик Макиавелля и учитель Бисмарка, он ругался надо всем: над Богом и над людьми, не исключая разумеется своих кореспондентов-философов, и верил только в свой „государственный разум", опиравшийся при том, как всегда, на „божественную силу многочисленных баталионов" (Бог всегда на стороне сильных баталионов, говорил он), да еще на экономию и возможное совершенство внутреннего управления, разумеется механического и деспотического. В этом, по его, да также и по нашему мнению, заключается действительно вся суть государства. Все же остальное, лишь невинная фиоритура, имеющая целью обмануть нежные чувства людей, неспособных вынести сознания суровой истины.
Фридрих II усовершенствовал и окончил государственную машину, построенную его отцом и дедом и подготовленную его предками; и эта машина сделалась, в руках достойного преемника его, князя Бисмарка, орудием для завоевания и для возможного пруссогерманизированья Европы.
Германия, сказали мы, со времени реформы не переставала быть главным источником всех реакционых движений в Европе; от половины XVI века до