Интернационале и базаровском реализме, имеет тот-же смысл для России.
„Бернские медведи" — прощальное слово швейцарскому буржуазному демократизму, и „Письма французу", написанные во время войны 1870—71 года, составляют отходную Гамбеттовскому радикализму и возвещание той новой эры, которую вскоре открыла собою Парижская Коммуна, отбросившая идею Луиблановского государственного социализма и возвестившая новую идею, городского, коммунального коммунизма. Коммуна, встающая на защиту своей территории, и начинающая у себя социальную революцию — вот что рекомендовал он в этих „Письмах" против Немецкого вторжения.
«Кнуто-Германская Империя»,— брошюра, которую так ненавидят немецкие социалъ-демократы — пророческий крик старого революционера, понявшего уже тогда (1871) весь ужас реакции, которая охватит Европу на целые тридцать, сорок лет, вследствие торжества бисмарковского военного государства, а с ним вместе — и государственного социализма, которого крестным отцом, в Германии, был тот-же Бисмарк. Она вместе с тем означала крутой поворот в сторону безгосударственного коммунизма,—анархии — в латинских странах.
Наконец „Государственность и Анархия", «Историческое развитие Интернационала» и «Бог и Государство",— не смотря на боевую памфлетную форму, которую они получили, так как писались ради злобы дня,— содержат для вдумчивого читателя, больше политической мысли и больше философского понимания истории, чем масса трактатов, университетских и социалъ-государственных, в которых отсутствие мысли прикрывается туманною, неясною, а следовательно непродуманною диалектикою. В них, нет готовых рецептов. Люди, ждущие от книги разрешения всех своих сомнений, без собственной работы мысли, не найдут этого у Бакунина. Но если
