рую он недавно написал. Желая вести „ученую“ борьбу с дьяволом, Яков I Стюарт учредил фонд, из которого ежегодно выдавалась определенная сумма студентам теологии Кэмбриджского университета за доклады о ведьмах.
Яков преследовал тех судей, которые выносили „мягкие“ приговоры. Ураган жестокостей пронесся по Англии, когда какой-то проходимец Матвей Гопкинс объявил себя главным ищейкой ведьм; он обошел Эссекс, Суссекс, Норфольк и везде искал виновных; он довел до смерти сотни людей и вызвал такой гнев народа, что, в конце концов, сам был заподозрен в ведовстве, подвергнут пытке водою и убит. Вскоре в Нью-Кэстле появился второй генеральный ищейка, получавший за каждого обнаруженного преступника 20 шиллингов. Ищейка быстро накопил изрядную сумму, но вызвал против себя страшное возмущение народа. Арестованный и привлеченный к суду, он сознался, что отправил на костер 220 невинных женщин. „Его душила кровь невинных, пролитая за серебреники“. Генеральный ищейка погиб в огне.
Денежный момент вообще играл очень значительную роль в ведовской инквизиции, и не без основания каноник Корнелий Лоос называл процессы против ведьм алхимией, с помощью которой из человеческой крови получаются серебро и золото. На ландтаге 1522 г. в Нюрнберге сторонники Лютера заявляли, что Рим берет 2½ гульдена с каждого человека, на которого поступает донос в ведовстве, но которому удается установить полную непричастность к этому тяжкому греху. Летописец XVI века описывает нищету, охватившую Трир и его окрестности, но прибавляет, что теперь богаты судьи, следователи и инквизиционные ищейки: „палач и его жена ходят даже в серебре и золоте“. Когда доходность процессов стала падать, начало уменьшаться и их число, — так заявляет С. Зугенгейм в своем серьезном описании Баварии XVI века, хотя прибавляет, что и в „плохие“ годы палач „зарабатывал“ на ведьмах 169 талеров. В Кобурге доносчики ежегодно получали в конце XVI века с преступника 4—5 талеров. Князь-епископ Ольмюца выдал судье Боблигу 246 гульденов за его труды, причем за сожжение в Проснице двух „выдающихся“ ведьм была выдана изрядная дополнительная сумма. — Боблиг жил только с доходов от ведовских процессов. Рицлер в своих основательных работах о ведовстве в Баварии рассказывает, как в целом ряде баварских городов установилось мнение, что кататься на тройке лошадей могут себе позволить лишь духовные судьи. В 1628 г. в Дибурге судье было выдано свыше 250 гульденов, причем расчет производился по 3 гульдена за преступника.
После Тридцатилетней войны разоренные мелкие германские владетельные особы видели в процессах против ведьм средство улучшить свое положение, и приводимые старым писателем Горстом слова о том, как в Линдгейме судья Гейс доказывал владетелю города, как много пользы он извлечет из преследований ведьм, являются прекрасной иллюстрацией положения мелких рыцарей Германии после страшной Тридцатилетней войны. Гейс говорил убежденно и мог сослаться на собственную практику: из его отчетов было видно, что он во время арестов виновных в ведовстве собрал наличными деньгами 188 талеров. В Эсменгене процессы против ведьм в 1662—63 гг. потребовали расхода в 2300 гульденов, а чистый барыш достиг 1045 гульденов. Инквизитор „рвал на себе волосы“ вследствие этих больших расходов, но, по-видимому, сократить их было невозможно: юридическим факультетам Страсбурга, Тюбингена и Гейдельберга пришлось платить за
