слѣдуетъ соразмѣрять не съ большей или меньшей важностью проступка, какъ такового, а со степенью упорства по отношенію къ приказаніямъ отца, послушанія которымъ слѣдуетъ требовать со всею строгостью; въ такомъ случаѣ должно возобновлять наказаніе до тѣхъ поръ, пока оно не произведетъ надлежащаго дѣйствія на его душу, и вы не замѣтите въ немъ признаковъ стыда, раскаянія и искренней готовности повиноваться.
Правда, для этого недостаточно дать ребенку извѣстныя предписанія и сѣчь его безъ разговоровъ, если онъ не исполняетъ ихъ или исполняетъ не такъ, какъ намъ хочется; нужно заботливое и внимательное отношеніе къ дѣлу, нужно хорошо знать характеръ ребенка и тщательно взвѣшивать его проступки, прежде чѣмъ прибѣгнуть къ такому наказанію; но развѣ это хуже, чѣмъ держать постоянно на-готовѣ розгу, какъ единственное средство исправленія и, прибѣгая къ ней постоянно и по всякому поводу, сдѣлать безполезнымъ это крайнее средство, когда въ немъ окажется дѣйствительная надобность? Да и можно ли ожидать другого, если прибѣгать къ нему при всякомъ пустякѣ? Если благонравнаго и прилежнаго мальчика наказывать розгами за ошибку въ синтаксисѣ или неправильное удареніе точно такъ же, какъ упрямаго и испорченнаго мальчишку за злонамѣренный проступокъ, то можно ли ожидать отъ такого способа исправленія благопріятнаго дѣйствія на душу? а между тѣмъ послѣднее только и должно быть нашей цѣлью въ даннномъ случаѣ: ибо разъ эта цѣль достигнута, все остальное придетъ само собой.
Итакъ, разъ въ ребенкѣ не замѣчается упорства, требующаго исправленія, нѣтъ никакой надобности прибѣгать къ побоямъ. Всѣ же прочіе проступки, въ которыхъ не проявляется дурного направленія воли или желанія сопротивляться авторитету отца или воспитателя,—не столько проступки, сколько промахи, на которые можно смотрѣть сквозь пальцы: или если вы ужъ обратили на нихъ вниманіе, то достаточно ограничиться указаніемъ, совѣтомъ, легкимъ
