Далѣе: «Объявляю тебѣ, другъ людей, что по деревнямъ происходитъ чепуха, потому что солдаткамъ надѣляютъ землю, что похуже и негодно, и онѣ ревмя ревутъ. Воротятся съ войны мужья ихъ, такъ изъ этого будетъ драка, сделайте одолженіе. Надобно разъяснить мужикамъ, чтобы дѣлали по правдѣ».
И снова: «Пришлите книжку о правахъ женскихъ».
Не всѣ письма на эту тему использованы мною, но есть тема, еще болѣе часто повторяемая въ письмахъ, — это требованіе книгъ по разнымъ вопросамъ.
Пишутъ объ отношеніи къ попамъ, спрашиваютъ, «будутъ ли измѣнены переселенческіе законы», просятъ разсказать «объ американскомъ государствѣ», о томъ, какъ надо лечить сифилисъ и нѣтъ ли закона «о свозкѣ увѣчныхъ въ одно мѣсто», присылаютъ «прошенія» о томъ, чтобы «солдатамъ въ окопы отправлять лукъ, — онъ «очень хорошъ противъ цынги».
Всѣ эти «прошенія», «сообщенія», «запросы» не находятъ мѣста на страницахъ газетъ, занятыхъ желчной и злобной грызней. Руководители газетъ какъ будто забываютъ, что за кругомъ ихъ вліянія остаются десятки милліоновъ людей, у которыхъ инстинктъ борьбы за власть еще дремлетъ, но уже проснулось стремленіе къ строительству новыхъ формъ быта.
И видя, какимъ цѣлямъ служитъ «свободное слово», эти милліоны легко могутъ почувствовать пагубное презрѣніе къ нему, а эта будетъ ошибка роковая и надолго непоправимая.
Нельзя ли удѣлять поменьше мѣста языкоблудію и побольше живымъ интересамъ демократіи? Не заинтересованы ли всѣ мы въ томъ, чтобъ люди почувствовали объективную цѣнность культуры и обязательную прелесть ея?
Далее: «Объявляю тебе, друг людей, что по деревням происходит чепуха, потому что солдаткам наделяют землю, что похуже и негодно, и они ревмя ревут. Воротятся с войны мужья их, так из этого будет драка, сделайте одолжение. Надобно разъяснить мужикам, чтобы делали по правде».
И снова: «Пришлите книжку о правах женских».
Не все письма на эту тему использованы мною, но есть тема, еще более часто повторяемая в письмах, — это требование книг по разным вопросам.
Пишут об отношении к попам, спрашивают, «будут ли изменены переселенческие законы», просят рассказать «об американском государстве», о том, как надо лечить сифилис и нет ли закона «о свозке увечных в одно место», присылают «прошения» о том, чтобы «солдатам в окопы отправлять лук, — он «очень хорош против цынги».
Все эти «прошения», «сообщения», «запросы» не находят места на страницах газет, занятых желчной и злобной грызнёй. Руководители газет как будто забывают, что за кругом их влияния остаются десятки миллионов людей, у которых инстинкт борьбы за власть ещё дремлет, но уже проснулось стремление к строительству новых форм быта.
И видя, каким целям служит «свободное слово», эти миллионы легко могут почувствовать пагубное презрение к нему, а эта будет ошибка роковая и надолго непоправимая.
Нельзя ли уделять поменьше места языкоблудию и побольше живым интересам демократии? Не заинтересованы ли все мы в том, чтоб люди почувствовали объективную ценность культуры и обязательную прелесть её?