Масленице, с похмелья ломало на Радонице!», или в песне: «Зять ли про тещу пиво варил, пива наварил, да к Масленице; звал ли тещу к Радонице, а теща пришла накануне Рождества»… В этот «родительский понедельник» (а местами — во вторник) ходят поливать могилы медом сыченым да вином зеленым-хмельным: «угощают родительские душеньки». В белорусских деревнях существует обыкновение обедать на Радоницу — на могилах; но только при этом строго соблюдается, чтобы кушанья были «нечетныя и сухия», иначе — быть беде неминучей. «Святые родзице-ли, ходзице к нам хлеба-соли кушац!» — приглашают покойников обедающие, предварительно похристовавшись с ними. В заключение поминальной трапезы, на которой, по уверению старых богомольных людей, присутствуют и загробные гости, большак семьи провозглашает: «Мои родзицели, выбачайте, не дзивицесь, чем хата богата, тем и рада!» — и считает свой долг по отношению к предкам свято выполненным. Нищие, окружающие трапезующих, оделяются остатками пищи и деньгами — чем Бог послал на их убогую долю. Если на радоницких поминках встречаются помолвленные жених с невестой, то они должны земно кланяться — каждый у могилы своих богоданных сродников и просить благословения их «на любовь да на совет, да на племя-род».
Поминовение родителей, продолжающееся и в следующие две недели, совершается не только на кладбищах, но и дома, в хатах. В течение всей Фоминой седмицы многие приверженные к доброй старине хозяйки оставляют на ночь на столе кушанья — в полной уверенности, что «покойнички, наголодавшиеся за зиму», заглядывают об эту пору в свои прежние жилища — повидаться со сродниками, памятующими о них. «Не угости честь-честью покойного родителя о Радонице — самого на том свете никто не помянет, не угостит, не порадует!» — говорят в деревне.
Во вторник на Фоминой неделе деревенская детвора «окликает» первый весенний дождь. С самого утра следят все: не покажется ли на небе туча. Опытные погодоведы утверждают, что не бывает такого радоницкого вторника, в который не капнуло бы хотя одной капельки дождя. При первом затемнившем высь поднебесную облачке ребята принимаются выкрикивать свою окличку, некогда произносившуюся и взрослыми детьми посельской-попольной Руси: «Дождик, дождик! Снаряжайся на показ. Дождик, припусти, мы поедем во кусты, во Казань побывать, в Астра-