стыни царевич, прирос к пытливому русскому духу, предающемуся мечте, встосковавшейся на земле по небесном. Сказ стиховный о нём поется-сказывается во многом-множестве разносказов-разнопевов по всем уголкам неоглядной родины народа-сказателя — что служит лучшим свидетельством долговечности этого сказа, проникшего в сокровенные глубины открытого веянию правды сердца народного.
В одном из не свободных от примесей книжности разносказов, записанном в Нило-Сорской пустыни, ведется речь о том, как пришел в царский дом некий старец-пустырник, именующийся — при дальнейшем развитии повествования — Варлаамом, — как принес он с собою «прекрасный камень драгий». Обращается к нему младой Иоасаф-царевич с просьбою показать этот камень: «Я увижу и спознаю цену его!» — говорит он. Держит пустынник ответное слово царевичу: «Удобее можешь солнце взять рукою, а сего не можешь оценити во вся веки без конца! Когда ты возможешь небеса измерить, все моря и реки в горсти вместить, — и все против того — нет ничего!» Не удовлетворился таким ответом любознательный Иоасаф: — «О, купец премудрый!» — восклицает он: «Скажи мне всю тайну: как на свет явился, где ныне пребывает тот (камень)?» И вот — из уст старческих внемлет он более ясному слову о «прекрасном-прелюбезном» камне: — «Пречистая Дева родила сей Камень, положен во яслех, прежде всех явился пастухам. Он ныне пребывает выше звезд небесных: солнце со звездами, а земля с морями непрестанно славят (Его) Отца!» Сердцем, если не разумом, понял царевич, что это за дивный камень, постиг он все блаженство обладания сокровищем веры истинной и слезно стал просить Варлаама взять его с собою в пустыню. Ушел старец, не исполнил царевичевой просьбы; и встосковалась взалкавшая слияния со Христом душа Йоасафова: «Не хощу я пребьшати без старца; оставляю я царство, иду во пустыню, взыщу Варлаама, и я буду светозарен от него!» — И ничто уже не могло удержать от выполнения грядущего подвига: «Молю тебе, Боже!» — возговорил он: — «Пресладкий Иисусе! Даждь ми получити с Варлаамом жити всегда!..» На этом и кончается разносказ стиха, служащий как бы вступлением к другим, поющим-повествующим о самом подвиге царевича.
По другому, записанному П. В. Киреевским в Орловской