лу. Ему поет слава и во веки веков, аминь!» — по другому, лучшему после приведенного, разносказу.)
Кроме «плача» царевича Иоасафа, именуемого во всяком разносказе стиха о нём — на свой, несколько измененный лад, сохранились, благодаря тем же неутомимым собирателям народной словесной старины несколько списков его «похвалы» пустыне и его «молитвы в пустыне», — по преданию, найденных в руке почившего подвижника. Вот, например, симбирский разнопев первой: «О, прекрасная пустыня! И сам Господь пустыню похваляет; отцы во пустыне ся скитают, и ангели отцам помогают, апостоли святых отец ублажают, пророцы святые прославляют. Отцы во пустыни ся скитают и былием ся питают, из гор воды испивают. Птицы прилетают, на кудрявыя ветки посядают, отцев в пустыни утешающи, вечно умирающих… О, прекрасная пустыня!» В другом — ярославском — разнопеве пустыня именуется «любезною дружиною» (подругою) царевица-пустынника. «Тебе, Христос, подражаю. Нищ и убог хощу быта, да с Тобою могу жити!» — взывает к Распятому Сыну Божию пылающее неугасимой ревностью к подвигу сердце, изливающее радость своего подвижничества в молитвах, рождающихся под тихий шелест дубравы.
В одной старинной рукописи дошла до наших дней «Быль о царевиче Иоасафе», несомненно имеющая прямую связь с простонародными сказаниями, посвященными восхвалению-возвеличению жажды подвигов. «Приидите, верние людие, внушите, дивная имам рещи, умилно судите. Велию любовь явлю Бога всевелика, како предивне взыска, спасти человека, человека не проста, от царя рождена, Иоасафа, лицем вельми удобрена»… — гласит вступление в эту «Быль», во многом сходную с разносказом стиха народного о царе Февдуле и земле Идольской. Отец царевича именуется здесь Авениром Индийским. Было ему предсказано, что сын его «Христа любитель будет». Чтобы удержать Иоасафа в вере отцов своих, окружил он царевича приверженными к идолослужению рабами, запретил не только упоминать при нём о Христе, но даже и допускать пред его очи какое-либо печальное зрелище. Жил царский сын, не знаючи ничего кроме веселья, и считал утопающим в счастии целый мир. Но совершенно случайно попался однажды ему навстречу прокаженный слепец; изумленный и встревоженный царевич спросил любимого «пестуна» — спутника, — что это за несчастное существо, — и тот открыл своему господину всю