Детские годы
Трудовая-подвижническая жизнь народа-пахаря, идущая по белу свету рука об руку с бедностью, несмотря на всю темноту своих невзгод, не заслоняет света солнечного от усталых очей вековечного работника — со всею той радостью, какую несёт земле этот чудодейный дар неба. Чуткое сердце простолюдина более, чем чьё бы то ни было, наделено способностью смотреть проникновенным взором в глубину обступающего сумрака и находить в нём яркие просветы, не только примиряющие с жизнью, но даже вызывающие в самом оскорбленном и униженном судьбою человеке любовь к ней. На свой лад воспринимая впечатления всего окружающего, суеверная душа народа, до сих пор остающегося «тысячелетним ребенком», близка к матери-природе, — как былинка — к возрастившей её земле-кормилице. В ней, несмотря на всесокрушающую работу времени, еще не успела изгладиться та восприимчивость, с какою, например, смотрит дитя на расстилающийся перед ним необъятно-широкий простор мира Божьего. Каждое явление природы и жизни запечатлевается в ней — со всею своей полнотою и самобытностью, — и не только запечатлевается, но и обогащает эту восприимчивую душу чистым золотом веры в свет и тепло бытия и в победу их над тьмой и холодом жизни. Зеркало души народной — его не страшащееся смерти слово, выкованное могучим молотом творческого воображения на несокрушимой наковальне многовековой мудрости, — отразило в своих бездонных глубинах всё, чем живёт и дышит, всё — что видит и
