вотными на высшихъ ступеняхъ культуры даже въ настоящее время связываетъ пастуха съ его стадомъ. Поэтому скотоводство вызываетъ болѣе страстное отношеніе къ себѣ, чѣмъ земледѣліе, чаще бываетъ дѣломъ мужчинъ и гораздо глубже захватываетъ всѣ частныя и общественныя отношенія. Въ Африкѣ никогда полевые продукты не бываютъ въ такой мѣрѣ, какъ рогатый скотъ, основою жизни, источникомъ радостей, мѣрою собственности, средствомъ къ пріобрѣтенію всѣхъ другихъ желательныхъ предметовъ, въ особенности, женъ и въ концѣ всего денегъ (pecunia). Многіе народы связывали свое существованіе съ существованіемъ любимаго домашняго животнаго въ такой степени, какая становилась опасною для нихъ. Даже при подвинувшейся культурѣ, эти народы, живущіе скотоводствомъ, страдаютъ отъ этой недостаточно прочной основы ихъ жизни. Басуты во всѣхъ отношеніяхъ могутъ быть названы лучшею отраслью великаго племени бечуановъ, но достаточно было отнять у нихъ скотъ, чтобы они стали совершенно безсильными; чума рогатаго скота въ послѣдніе годы почти погубила масаевъ и вагоговъ.
Скотоводство, впрочемъ, производитъ наиболѣе глубокое вліяніе на народы тѣмъ, что заставляетъ ихъ постоянно переходить съ мѣста на мѣсто. Пастушеская и кочевая жизнь почти синонимы. Даже и въ Европѣ альпійское хозяйство, съ перемѣнами долинныхъ и горныхъ пастбищъ, есть отчасти кочевое состояніе. Пастушеская жизнь, требующая широкихъ пространствъ, соотвѣтствуетъ безпокойнымъ склонностямъ болѣе энергичныхъ народовъ. Пустынѣ отдается предпочтеніе предъ плодородною землею, потому что первая представляетъ болѣе простора. Рейнскіе миссіонеры должны были поставить себѣ главной задачею—пріучить нѣкоторыя племена намаковъ къ осѣдлости въ плодородныхъ, орошенныхъ оазисахъ. Какъ мало занимаетъ номадовъ болѣе обширное пользованіе дарами природы, мы видимъ изъ факта, что они обыкновенно не собираютъ зимнихъ запасовъ. Въ окрестностяхъ Гобабиса, на рѣкѣ Нузопъ, Чапмэнъ нашелъ густую траву высотою въ метръ, которая легко и съ выгодою могла-бы быть превращена въ сѣно: намаки сжигали ее, не пользуясь ею. Вслѣдствіе такого равнодушнаго отношенія къ цѣнностямъ, противоположность между скотоводствомъ и земледѣліемъ становится еще болѣе и принимаетъ характеръ важнаго культурнаго контраста. Пржевальскій въ описаніи своего перваго путешествія съ чрезвычайной рельефностью изобразилъ рѣзкую границу между природою и культурою степи и воздѣланной земли, „холоднаго, пустыннаго плоскогорья и теплой плодородной, обильно орошенной и перерѣзанной горами китайской равнины“. Онъ сходится съ Риттеромъ въ томъ, что это положеніе было рѣшающимъ въ исторической судьбѣ народовъ, обитающихъ въ обѣихъ смежныхъ между собою областяхъ. При своемъ вступленіи въ Ордосъ, эту столь важную историческую степную область въ верхнемъ изгибѣ Хоангхо, онъ говоритъ о народахъ этихъ мѣстностей, что они, будучи несходны другъ съ другомъ, какъ по образу жизни, такъ и по характеру, были предопредѣлены природой къ взаимному отчужденію и ненависти. Подобно тому, какъ для китайцевъ безпокойная жизнь, полная лишеній, жизнь кочевника кажется непонятной и достойной презрѣнія, и кочевникъ, въ свою очередь смотрѣлъ презрительно на исполненную заботъ и трудовъ жизнь сосѣдняго земледѣльца и цѣнилъ свою дикую свободу за высшее счастье на землѣ. Въ этомъ и заключается настоящій источникъ противоположности характеровъ обоихъ народовъ: трудолюбивый китаецъ, достигшій съ незапамятныхъ временъ сравнительно высокой и своеобразной цивилизаціи, всегда избѣгалъ войны и считалъ ее за величайшее зло, тогда какъ, наоборотъ, подвижной, дикій и нечувствительный ко всѣмъ физическимъ вліяніямъ обитатель холодныхъ степей Монголіи всегда былъ готовъ къ нападенію и грабежу. При неудачѣ онъ терялъ немного, а
