визоръ дѣлится... Онъ не думалъ, что Пересвѣтовъ такой форменный подлецъ... Его же одного обвинялъ въ жестокости и о чемъ же приходилъ просить... Въ какой гнусности подозрѣвалъ его, не знающаго подвоховъ и лакейства!!..
Онъ служилъ со многими и всякими капитанами, но такого позорнаго человѣка, такой подлой душонки не видалъ, славу Богу...
«Проворный» былъ въ нѣсколькихъ саженяхъ.
Баклагинъ сталъ еще мрачнѣе. Ему было оскорбительно-непріятно встрѣчаться съ знакомыми на корветѣ...
«Что, Леонтій Петровичъ? Запороли человѣка и пожалуйте къ адмиралу!» — казалось Баклагину, встрѣтятъ его на «Проворномъ», на которомъ съ командой не такъ обращались, какъ на «Кречетѣ».
— Шабашъ! — скомандовалъ Баклагинъ.
Онъ оставилъ на банкѣ три доллара.
— Гребцамъ! — промолвилъ Баклагинъ загребному и поднялся на корветъ.
11.
Командиръ «Проворнаго», бывшій на палубѣ, подошелъ къ Баклагину, крѣпко пожалъ руку и деликатно, ни словомъ не упоминая о служебной серьезной непріятности, съ привѣтливостыо сказалъ:
