стовой, прижимая къ груди обернутый въ салфетку стаканъ и подаваясь всѣмъ корпусомъ впередъ, что бы сохранить равновѣсіе.
Выждавъ моментъ, когда корма, опустившись, была на мгновеніе неподвижна, Рябка быстро сдѣлалъ нѣсколько шаговъ «въ гору», сунулъ капитану въ руку стаканъ и хотѣлъ было отойти, но въ это время корма уже взлетѣла вверхъ, и Рябка растянулся, «клюнувъ носомъ» палубу.
Капитанъ пустилъ по адресу своего вѣстового одно изъ тѣхъ привѣтствій, которыми онъ обыкновенно дарилъ матросовъ и въ минуты гнѣва, и въ минуты добраго настроенія; и за художественность, и разнообразіе выдумки по этой части заслужилъ у матросовъ даже кличку «музыканта». Вслѣдъ затѣмъ ловкимъ движеніемъ руки, державшей и не въ такую качку «медвѣдя», онъ поднесъ стаканъ къ усамъ и, отхлебнувъ треть, довольно крякнулъ и, усмѣхаясь, проговорилъ не безъ нотки презрѣнія въ своемъ сипловатомъ голосѣ:
— А еще матросъ!..
И, выпивъ всего «медвѣдя» капитанъ протянулъ вѣстовому стаканъ и проговорилъ:
— Убери, и пальто!
— Есть, вашескобродіе!
— Да, смотри, не растянись опять, какъ пьяная баба... А еще матросъ! — насмѣшливо повторилъ капитанъ.
— Всякій можетъ «баланецъ» потерять на такой
