— Володя... милый... Такъ зачѣмъ же?.. Забудемъ все и... прости меня. Дуэль не дѣйствительна...
— Нѣтъ, голубчикъ... Нельзя... Слово держать надо. Надо искупить позоръ оскорбленія и подлость. Прощай!..
Они обнялись крѣпко, по-братски.
Слезы душили Весеньева, когда онъ опять сказалъ:
— Володя... вѣдь это глупо... умирать... Опомнись... Изъ-за чего? Я разрѣшаю тебя отъ слова...
— Но я не разрѣшаю... И прошу тебя не ложиться въ дрейфъ изъ-за меня... Я скоро потону.
Я пловецъ неважный... Письма отправь... Вотъ они...
Онъ отдалъ письма, быстро спустился съ мостика, сѣлъ на подвѣтренный бортъ и, нарочно перегнувшись, упалъ за бортъ.
Весеньевъ ахнулъ. Въ одно мгновеніе онъ снялъ съ себя сапоги и сюртукъ и бросился съ мостика въ океанъ спасать своего друга.
Сигнальщикъ побѣжалъ за капитаномъ, и черезъ нѣсколько минуть «Чайка» лежала въ дрейфѣ, и барказъ былъ посланъ искать погибающихъ.
Весеньевъ былъ отличный пловецъ и скоро настигъ Оленича,
— Боря... родной... зачѣмъ?.. — воскликнулъ Оленичъ.
— Затѣмъ, что бъ ты жилъ, а не то вмѣстѣ
