метъ бой и улыбнется... И такъ это разъ улыбнулся, вашескородіе, прискорбно и въ родѣ быдто съ жалостью поглядѣлъ на Шитикова, что боцманъ со всей силы вдарилъ въ грудь Зяблика, и онъ упалъ... И грудью заболѣлъ... Въ лазаретѣ лежалъ... Доктуръ, однако, вылѣчилъ нашего Зяблика... И обспрашивалъ на счетъ причины. Однако Зябликъ на боцмана не доложилъ... Такъ начальство и не узнало... А Шитиковъ видно разсчитывалъ, что Зябликъ объяснитъ — не понималъ, значитъ, боцманъ человѣка, вашескородіе... И видно понялъ наконецъ.
Вотъ въ это время и вышла самая загвоздка... Вышелъ Зябликъ изъ лазарета... Утромъ снасти уложилъ не въ порядкѣ, какъ велѣлъ боцманъ, и боцманъ вмѣсто того, что бы его избить, только обругалъ... И никого въ этотъ день не избивалъ... Только еще быдто угрюмистѣй сталъ. Мы въ ошалѣніи... Чудеса, молъ, съ живодеромъ... Проходитъ недѣля... Тиранства нѣтъ... Когда съѣздитъ, но съ разсудкомъ... И пороть самъ не вызывался... Одно слово: повернулъ на другой «галцъ», вашескородіе! — заключилъ Нилычъ.
И послѣ паузы прибавилъ:
— То-то оно и есть... Какія загвоздки бываютъ на свѣтѣ, вашескородіе... Изъ-за смѣха на старости лѣтъ боцманъ вошелъ въ другое понятіе... Только очень рѣдки такія загвоздки бываютъ. Я такъ полагаю, вашескородіе.
