росика, — такихъ еще часто называютъ добрыми... Но онъ не можетъ быть такимъ «добрымъ».
Онъ вызываетъ только страхъ!..
О, еслибы они знали! Онъ, суровый и нелюдимый, одинокій и мрачный, и по характеру, и по разладу между правдою и ложью жизни, по ранамъ горячаго сердца, хоть и чужой, но не врагъ, а другъ...
Разумѣется, капитанъ ни слова не сказалъ изъ того, о чемъ думалъ. Не подумалъ и признаться, что только вчера случайно узналъ, что любимая имъ собака кусаетъ людей и ненавистна имъ, и...
И развѣ пойметъ боцманъ Ивановъ?..
«Онъ правъ: я не допускалъ до себя!» подумалъ капитанъ и обычнымъ суровымъ тономъ сказалъ боцману:
— Не разыскивай. Я утопилъ Діанку!
Боцманъ вытаращилъ глаза.
— Ступай!
10.
По обыкновению суровый и молчаливый стоялъ на мосткахъ капитанъ и оглядывалъ палубу.
Все блестѣло и сіяло.
Вышедшіе къ подъему флага офицеры и разсыпавшіеся по палубѣ матросы съ изумленіемъ взглядывали на капитана.
— На флагъ! флагъ поднять!
