веселой и легкой походкой и любилъ одѣваться аккуратно и опрятно. Даже его желтоватаго цвѣта руки съ тонкими, слегка искривленными пальцами не были пропитаны смолой и грязны, какъ у другихъ матросовъ. Матросикъ, видимо, щеголялъ опрятностью.
Уроженецъ однойизъ сѣверныхъ губерній, Илья Кушкинъеще съ отрочества плавалъ по бурному Ладожскому озеру и, поступивши въ матросы и затѣмъ назначенный въ кругосвѣтное плаваніе на «Жемчугъ», скоро сдѣлался хорошимъ и исправнымъ матросомъ.
Когда Матросикъ окончилъ свой разсказъ, кто-то изъ кучки спросилъ:
— Такъ тебѣ, Матросикъ, ничего и не дали за твою простоту?
— Предлагали, братцы. Пятичницу давали.
— А ты не взялъ?
— То-то не взялъ. Бѣдные мужики эти Захаровы... Какъ съ ихъ взять? Однако угощеніе принималъ — страсть угощали, братцы. А молодая баба, Васькина жена, такъ та мнѣ двѣ рубахи ситцевыя справила. «Вовѣкъ, говоритъ, не забуду, Илья, что ты моего мужика при мнѣ оставилъ». Небойсь, люди добро помнятъ! — прибавилъ Матросикъ.
Съ мостика то и дѣло раздавались окрики вахтеннаго офицера. То онъ командовалъ: «впередъ хорошенько смотрѣть», то: «на марса-фалахъ сто-ять»!
