— Потерпи. Зато. Митричъ, какъ берегъ... Одно слово: вдребезги! — прибавлялъ Опорковъ.
3.
Въ каютъ-компаніи тоже все чаще и чаще раздавались недовольныя восклицанія скучающихъ офицеровъ.
— Скорѣй бы на берегъ!
— Тощища!
— Хоть бы по-человѣчески поѣсть, а то сиди на консервахъ!
— Обязательно выйду въ отставку!
Каждый изъ восклицавишхъ не ждалъ лично сочувственныхъ репликъ и не продолжалъ жаловаться на скуку. Надоѣли всѣ другъ другу.
Почти каждый день послѣ полудня, когда старщій штурманъ, доложивши капитану полуденную широту и долготу мѣста «Отважнаго», возвращался изъ капитанской каюты, мичманъ баронъ фонъ-Рейцъ, бѣлобрысый молодой человѣкъ, съ скучающимъ добродушнымъ лицомъ невозмутимаго флегматика, спрашивалъ о чемъ-нибудь плотнаго и крѣпкаго, маленькаго лысаго, съ сѣдыми бачками и усами, старшаго штурмана.
И въ этотъ день онъ невозмутимо-спокойно спросилъ:
— Скоро въ Батавію, Аѳанасій Петровичъ?
