жить подъ одной кровлей съ такой «дамочкой», которая только позоритъ его, если бы онъ былъ не такой «фефелой» и могъ бы догадаться о томъ, что знаетъ весь Кронштадтъ. Давно бы слѣдовало прогнать эту «особу» и отнять у нея ихъ трехлѣтняго сына.
Такъ разсуждали моряки, даже и тѣ, которые ухаживали за Лидіей Викторовной и вмѣстѣ съ ней старались обманывать мужа.
Но никто не зналъ, что Петръ Васильевичъ не только догадывался, но и зналъ, что любимая имъ женщина обманываетъ, и онъ не только не подумалъ «прогнать» жену, но даже скрывалъ отъ нея, что знаетъ, никогда не упрекнулъ ее и, тая про себя обиду и ревнивую жгучую боль, былъ попрежнему ласковъ съ ней и только черезъ годъ послѣ свадьбы переселился въ кабинетъ и оставался только другомъ и пѣстуномъ своей жены.
Любящее сердце подсказало Петру: Васильевичу только одинъ исходъ изъ своего положенія. Не станетъ же онъ поднимать «исторію», да еще въ своемъ домашнемъ очагѣ, не оскорбить онъ женщины и не сдѣлаетъ ее болѣе несчастной и опозоренной, если, оставленная, она пустится во всѣ тяжкія.
И Петръ Васильевичъ, казалось, привыкъ къ положенію мужа съ обязанностями, но безъ правъ, и не понималъ даже своего героизма любви и самоотверженія.
