досказанность и смягченность, словно бы уже счастливые, что избавились отъ капитана и старшаго офицера, они не хотѣли губить ихъ и ежели и не прощали имъ, то во всякомъ случаѣ готовы были щадить ихъ.
Никифорова адмиралъ не засталъ въ живыхъ. Но Баклагинъ описалъ возмутительную картину наказанія, а матросы словно бы не хотѣли класть настоящія краски.
Особенно удивило Сѣверцова данное комиссіи показаніе Васькова.
Этотъ часто наказывавшійся матросъ, на словахъ ненавистникъ капитана и старшаго офицера, былъ удивительно сдержанъ въ своихъ показаніяхъ. Онъ даже скрылъ, что послѣ какого-то рѣзкаго отвѣта онъ получилъ триста линьковъ и пролежалъ мѣсяцъ въ лазаретѣ. Скрылъ онъ и то, что у него было надорвано ухо и вышиблено нѣсколько зубовъ.
Обо всемъ этомъ съ педантическою подробностью было указано въ запискѣ старшаго офицера, а потерпѣвшій словно бы щадилъ мучителя.
Кромѣ несомнѣнныхъ фактовъ жестокости, не вызываемой даже серьезными поводами, дознаніе обнаружило и самыя наглыя злоупотребленія.
Оказывалось, что Пересвѣтовъ, товарищъ адмирала, былъ въ стачкѣ съ ревизоромъ и механикомъ по казнокрадству, а ревизоръ — уже одинъ обкрадывалъ матросовъ.
