самоувѣренность полководцевъ и населенія и была наказана... Вторженіе русскихъ войскъ было настолько неожиданнымъ, что двери въ домахъ жителей повсюду были не приперты, и вся обстановка жилищъ производила такое впечатлѣніе, что владѣльцы ея и не думали о какой-либо опасности; въ покинутыхъ нѣмцами домахъ на столахъ находили горячій кофе, свѣже испеченный хлѣбъ, молоко, провизію... На дворахъ и на улицахъ бродилъ оставленный безъ призора скотъ и домашняя птица.
Но надо замѣтить, что нѣмецкія войска относились къ.жилищамъ населенія нѣсколько иначе. Обыкновенно, цѣлыя деревни и усадьбы нѣмцы поджигали, уходя отъ непріятеля. А иногда въ покинутой деревнѣ русскія войска встрѣчались и съ засадами, которыя, впрочемъ, не приносили большого вреда русскимъ войскамъ; повидимому, смѣльчаки засадъ плохо владѣли оружіемъ.
Многими замѣчено, что изъ маленькихъ городковъ нѣмецкое войско бѣжало безъ боя, и только около болѣе крупныхъ населенныхъ мѣстъ пыталось защищаться. Но какъ только русскіе брали ружья на перевѣсъ, нѣмцы бросались на заготовленные въ изобиліи автомобили и удирали.
О наказанной самоувѣренности нѣмцевъ много интереснаго разсказалъ одинъ изъ нашихъ офицеровъ сотруднику газеты «Рѣчь»:
«Вы не повѣрите,—говорилъ онъ, если я стану разсказывать вамъ о нѣмецкой самоувѣренности. Вотъ что было въ Гумбиненѣ... Дрались мы цѣлый день. И вотъ, когда непріятель сталъ отступать, мы приналегли на него, и не заходя въ Гумбиненъ, прошли стороной за городъ... Было уже около 9 часовъ вечера. Помню хорошо, что было уже сумрачно, когда наши отряды проникли съ двухъ сторонъ за Гумбиненъ. Я былъ въ центрѣ и нашъ небольшой отрядъ вступилъ въ
