небольшой ручей, но растительность имѣется лишь около персидскаго Чаача.
Отъ Чаача до Ясы-Тепе идетъ все та же равнина, до того ровная, что на пространствѣ свыше 90 верстъ не видно никакой даже самой незначительной складки мѣстности. Гладкая поверхность земли имѣетъ видъ утрамбованнаго тока. Полное отсутствіе воды дѣлаетъ этотъ переходъ очень затруднительнымъ, поэтому, чтобы избѣжать дневную жару, мы выѣхали съ наступленіемъ ночи и всю ночь, шагъ за шагомъ, плелись, покачиваясь въ сѣдлахъ и частенько клюя носомъ. Вѣтеръ давно уже стихъ, но раскаленный воздухъ и согрѣтая солнцемъ почва давала себя чувствовать. Освѣщенныя свѣтомъ луны, наши фигуры верхомъ на лошадяхъ бросали огромныя тѣни, скользившія по поверхности земли. Пройдя половину перехода, мы остановились бивакомъ въ мѣстности называемой Кальгаузомъ, около значительной ямы, наполненной дождевою водою, которая, собираясь въ этой впадинѣ въ теченіи весеннихъ дождей, сохраняется въ ней вплоть до половины іюня. Лишь при полномъ отсутствіи воды и страшной жаждѣ, вызванной палящимъ солнцемъ, возможно употреблять эту воду, имѣющую какой то особенно противный, гнилой вкусъ. Хорошо, что свѣтъ луны, серебря поверхность этого маленькаго пруда, не далъ въ то же время возможности разсмотрѣть цвѣтъ воды, бывшій, какъ надо полагать, далеко непривлекательнымъ. Даже уставшіе и томимые жаждой кони наши, сдѣлавъ два три глотка воды изъ ямы уныло отворачивались и били
небольшой ручей, но растительность имеется лишь около персидского Чаача.
От Чаача до Ясы-Тепе идет все та же равнина, до того ровная, что на пространстве свыше девяноста верст не видно никакой, даже самой незначительной складки местности. Гладкая поверхность земли имеет вид утрамбованного тока. Полное отсутствие воды делает этот переход очень затруднительным, поэтому, чтобы избежать дневную жару, мы выехали с наступлением ночи и всю ночь, шаг за шагом, плелись, покачиваясь в седлах и частенько клюя носом. Ветер давно уже стих, но раскаленный воздух и согретая солнцем почва давала себя чувствовать. Освещенные светом луны, наши фигуры верхом на лошадях бросали огромные тени, скользившие по поверхности земли. Пройдя половину перехода, мы остановились биваком в местности называемой Кальгаузом, около значительной ямы, наполненной дождевою водою, которая, собираясь в этой впадине в течение весенних дождей, сохраняется в ней вплоть до половины июня. Лишь при полном отсутствии воды и страшной жажде, вызванной палящим солнцем, возможно употреблять эту воду, имеющую какой-то особенно противный, гнилой вкус. Хорошо, что свет луны, серебря поверхность этого маленького пруда, не дал в то же время возможности рассмотреть цвет воды, бывший, как надо полагать, далеко не привлекательным. Даже уставшие и томимые жаждой кони наши, сделав два-три глотка воды из ямы, уныло отворачивались и били
