ея, тѣ же глаза остаются стекловидными и неподвижными, какъ у мертвеца. По нѣжному, почти прозрачному тѣлу ихъ разсыпаются волнистые волосы русаго цвѣта, идущіе отъ маленькой головы до колѣнъ; у отдѣльныхъ русалокъ эти волосы скорѣе похожи на пряди зеленой тонкой осоки.
Вѣчно веселыя, игривыя хохотуньи, русалки не разстаются со своимъ водовмѣстилищемъ и живутъ здѣсь въ хрустальныхъ домахъ, подъ присмотромъ русальской царицы, обыкновенно поставляемой мѣстнымъ водяникомъ. Въ заурядное время русалки могутъ оставаться внѣ воды столько времени, сколько то потребно для осушенія ихъ тѣла и волосъ отъ мокроты, послѣ чего онѣ могутъ немедленно погибнуть въ мучительной истомѣ. Вслѣдствіе сего русалки лишь изрѣдка, на короткіе сроки, всплываютъ на поверхность воды, присаживаются на подводный камень, на берегъ, чтобы заманить жертву, или стряхнуть тягость воды, обыкновенно удерживаемой пышными ихъ волосами. Кстати: какова тяжесть выдерживаемой русалкою воды, можно отчасти заключить изъ того, что расчесываніемъ своихъ мокрыхъ волосъ въ теченіе, напр., часа она можетъ извлечъ столько воды, что ея достаточно будетъ для затопленія цѣлой деревни...
Въ русальную недѣлю (восьмую по Пасхѣ) русалки выпускаются на сушу на болѣе продолжительные сроки, причемъ устраняется помянутая опасность погибнуть на сушѣ. Онѣ безбоязненно и весело размѣщаются на берегу водовмѣстилища, даже уходятъ въ ближайшія рощи, на луга и поля, взбираются на деревья, чтобы покачаться на сучьяхъ и верхушкахъ ихъ. Всѣмъ этимъ русалки освѣжаютъ памятованіе о покинутой землѣ и о людяхъ, между которыми онѣ не преминутъ уловить и жертву. Послѣднее достигается, между прочимъ, такъ: обольстительницы кувыркаются, играютъ, ведутъ бѣговыя игры, хороводы, пляшутъ, хохочутъ, поютъ пѣсни и приманчивыми движеніями зовутъ къ себѣ случайнаго зрителя. Если онъ поддастся зову и подойдетъ къ русалкамъ, или же остановится въ оцѣпенѣніи,
