мому, так необычно в этом увальне: он чистит, моет стены и мебель, справляет работы наиболее любимых им лиц — шьёт, прядёт, стирает, мелет, производя работу по ночам; тогда он завивает любимчикам кудри, плетёт косы, отгоняет от спящих насекомых, и проч. В то же время домовик караулит дом и добро, предостерегает о грядущих несчастьях — пожаре, воровстве, или болезни, то особым стуком, то смехом или плачем, то глаженьем головы и лица спящего, то появлением животного. Больше всего он оберегает от вольных нечистиков, с которыми даже дерётся. Усиленный стук домовика, его плач и стон пророчат обыкновенно болезнь в доме, появление же в своём подлинном виде — смерть хозяина. Кстати дополнить: при всех случаях своих сношений он ведается с хозяином и семейными мужчинами, и только наиболее красивые семейные женщины пользуются незначительным его вниманием.
За все бескорыстные труды домовик требует от покровительствуемых всегдашнего почтения и того, чтобы они не забывали благодетеля в торжественные для семьи дни. Признательные хозяева чествуют домовика просьбою пожаловать за стол (в номинальные дни), постилая ради его чистую холстину от порога до стола; подобное, но безмолвное приглашение делают они и при крестинном, свадебном, гостином сборе. Как в сих случаях, так и при будничном употреблении, имя домовика произносится ласково, заискивающе — «деденька, дяденька, браток, самый на́больший».
Как пожилой человекоподобник, как «набольший» в доме, домовик капризен, даже привередлив, и не мирится с тем, что идёт против его воли, вкусов и привычек. Так он не выносит присутствия в доме зеркал, масок, скоморошных сборищ; не любит, когда у порога лежит какой-нибудь предмет, а тем более — живое существо, — что мешает его переходам из хаты в сени, и обратно. Тогда он начи-
