стно идут на брачный пир, зная, что там их ждет смерть — оплодотворенные ими самки, пожрут их...
Как не воспеть — что сильнее смерти?..
— Ганс! А все человеческие искусства? Разве они не от любви? А великие достижения мысли? Безумство фантазии, порыв вдохновения, — разве все это не действие пола?
Почему же тогда любовь в сокровеннейшем своем моменте, величайшем из всех таинств и чудес вселенной, так осквернена человеком?
Я хочу сладчайший, чудеснейший момент этот возвеличить! И тогда люди будут так же целомудренны и святы, как все целомудренно и свято в природе!..
Ганс лениво подает голос.
— Человеческие искусства!.. У павлина пестрый хвост, знаю — от любви; у индюка на голове лиловые бородавки и на носу кишка — то же для обольщения женского сердца. Но искусства! Это еще под сомнением! он не спеша поворачивается, подставляя солнцу загорелую спину, и тянется за трубкой. — Может быть, их даже и не нужно! Я вот и без них чувствую себя недурно!.. А любви, конечно, нечего стыдиться. Только в своей религии вы меньше отводите места женщине. Главное — это мужчина, и девять десятых ему, его личности, так как все от него.
— Вы неправы! Ее место одинаково с мужчиной, если не больше!
— Не согласен!.. Восемь десятых, и никаких икон ее телу! — он подымается и, раскачиваясь, направляется в юрту.
