единому благоволенію Своему, и не только возлюбилъ, но и даровалъ Себя намъ, недостойнѣйшимъ тварямъ Своимъ.
5) Что любовь сія, если воззришь на чистоту ея, не смѣшана, какъ большею частію тварная любовь, съ чаяніемъ какого-либо добра отъ насъ впереди. Ибо Богъ не имѣетъ нужды въ какомъ-либо добрѣ со стороны, яко Самъ въ Себѣ вседовольный и всеблаженный. Почему если благоволилъ излить на насъ неизреченную благость и любовь, то излилъ не ради блага Себѣ отъ насъ, а для блага собственно нашего.
Помышляя о всемъ семъ, можешь ли ты не взывать въ себѣ: „о, какъ дивно сіе! Всевышній Богъ приложилъ сердце Свое ко мнѣ, малѣйшему творенію Своему! Что же хощешь Ты отъ меня, Царю славы? Чего чаешь отъ меня, который не что иное есть, какъ пыль и прахъ? Вижу добрѣ, Боже мой, при свѣтѣ безмѣрной любви Твоей, что у Тебя одно при семъ желаніе, наиболѣе показывающее свѣтлость Твоей ко мнѣ любви, именно, что Ты благоволишь даяти мнѣ всего Себя въ пищу и питіе не для другаго чего, какъ для того, чтобъ проложить всего меня въ Себя, не потому чтобъ имѣлъ Ты нужду во мнѣ, но потому что я крайнюю имѣю нужду въ Тебѣ; ибо такимъ образомъ Ты бываешь живущимъ во мнѣ, а я въ Тебѣ; и чрезъ любительное единеніе сіе дѣлаюсь я какъ Самъ Ты, — и скажу такъ почеловѣчески: чрезъ соединеніе моего земнаго сердца съ Твоимъ сердцемъ небеснымъ содѣвается во мнѣ единое нѣкое божественное сердце.“
Отъ такихъ помышленій не можешь ты не преисполниться изумленія и радости, видя себя такъ высоко цѣнимымъ отъ Бога и такъ много Ему любезнымъ, и уразумѣвая, что Онъ безмѣрною любовію Своею къ тебѣ ничего другаго не ищетъ и не желаетъ отъ тебя, какъ привлечь любовь твою къ Себѣ и тебя Собою облаженствовать,
