щенія, жертву благодаренія, а не жертву всесожженія. Покуситься на сіе можно, и говорить можно о семъ, но это будетъ слово, а не дѣло. Дѣло это безъ словъ совершается.
Вѣдай, что коль скоро имѣешь еще прилѣпленіе къ чему-либо земному, коль скоро опираешься на что-либо въ тебѣ, или внѣ тебя, кромѣ Бога, коль скоро находишь вкусъ въ чемъ-либо тварномъ и услаждаешься тѣмъ, — то ты еще негожъ ко всесожженію. Потрудись отрѣшиться прежде отъ всего, сдѣлай, чтобъ въ тебѣ замерли всѣ жизни и осталась одна жизнь по Богу, или чтобъ не ты уже жилъ, а жилъ въ тебѣ Богъ и Христосъ Господь и Духъ Святый, и тогда пожри себя Богу, или тогда ты пожренъ будешь Богу. А до того имѣй жертвою Богу духъ сокрушенъ и сердце сокрушенно и смиренно, и довольствуйся тѣмъ до времени, а не навсегда. Ибо все же ты долженъ наконецъ дойти до того, чтобъ себя принесть Богу во всесожженіе тучно.
Глава седьмая.
О сердечной теплотѣ и объ охлажденіи и сухости сердца.
Духовная въ сердцѣ теплота есть плодъ чувства къ Богу и всему божественному. Зарожденіе ея современно обращенію къ Богу въ покаяніи. Во время покаянныхъ трудовъ надъ очищеніемъ сердца она все болѣе и болѣе усиливается и изъ прерывающейся, или по временамъ посѣщающей сердце постепенно переходитъ въ непрерывную, пока станетъ наконецъ состояніемъ сердца.
Когда св. Іоаннъ Лѣствичникъ совѣтовалъ въ одномъ мѣстѣ: старайся всегда быть въ чувствѣ къ Богу и божественному, то разумѣлъ сію теплоту. Всякій предметъ услаждающій сердце и согрѣваетъ его; потому
