разнемоганіе души, не даетъ душѣ сохранить должныя расположенія и уладиться, какъ слѣдуетъ, ни на исповѣди, ни при святомъ причастіи, ни въ молитвѣ, но дѣлаетъ то, что она все сіе проходитъ безъ смиреннаго дерзновенія и любви, страшливо и со смущеніемъ, — дѣлаетъ, что душа оскудѣніе религіозныхъ чувствъ и лишеніе внутренней сладости, какія не рѣдко случаются во время молитвы и другихъ духовныхъ упражненій, принимаетъ съ безнадежною скорбію, — внушая ей, что такое оскудѣніе не для блага ея Богомъ попущено, но что, значитъ, всѣ ея дѣла и труды ни къ чему не ведутъ, и что потому лучше бросить все это, — и чрезъ это — доводитъ ее наконецъ до столь великаго смущенія и безнадежія, что она и въ самомъ дѣлѣ думать начинаетъ, будто все, что ни дѣлаетъ, безполезно и безплодно, и что Богъ забылъ ее совершенно и оставилъ.
Но тутъ явная ложь. Пусть испытываетъ душа сухость и оскудѣніе религіозныхъ чувствъ и сладости духовной; но она несмотря на то можетъ дѣлать всякаго рода добрыя дѣла, слѣдуя простой вѣрѣ и вооружась святымъ терпѣніемъ и постоянствомъ. Впрочемъ, чтобъ тебѣ лучше это понять и чтобъ не послужило тебѣ во вредъ, если Богу благоугодно будетъ, для твоего блага, попустить въ тебѣ или послать тебѣ такое оскудѣніе духовнаго чувства и сладости, я изложу въ слѣдующей главѣ, какія блага происходятъ отъ смиреннаго терпѣнія, какое показываетъ кто во время сухости и охлажденія сердца, — да научишься не терять душевнаго мира и не быть поглощаему скорбію, когда придется тебѣ пострадать это ли, или другое какое смутительное прираженіе помысловъ и страстныхъ движеній.
