Такъ говорилъ Заратустра и опять засмѣялся: но тутъ онъ вспомнилъ о своихъ покинутыхъ друзьяхъ, — и, какъ бы провинившись передъ ними своими мыслями, онъ разсердился на себя за свои мысли. И вскорѣ смѣющійся заплакалъ: — отъ гнѣва и тоски горько заплакалъ Заратустра.
Когда среди моряковъ распространился слухъ, что Заратустра находится на кораблѣ, — ибо одновременно съ нимъ сѣлъ на корабль человѣкъ, прибывшій съ блаженныхъ острововъ, — всѣми овладѣло великое любопытство и ожиданіе. Но Заратустра молчалъ два дня и былъ холоденъ и глухъ отъ печали, такъ что не отвѣчалъ ни на взгляды, ни на вопросы. Къ вечеру же второго дня отверзъ онъ свои уши, хотя и продолжалъ молчать: ибо много необыкновеннаго и опаснаго можно было услышать на этомъ кораблѣ, пришедшемъ издалека и собиравшемся плыть еще далѣе. Заратустра же любилъ всѣхъ, кто предпринимаетъ дальнія странствованія и не можетъ жить безъ опасности. И вотъ, пока слушалъ онъ другихъ, развязался его собственный языкъ, и ледъ его сердца растаялъ: — тогда началъ онъ такъ говорить:
«Вамъ, смѣлымъ искателямъ, испытателямъ и всѣмъ, кто когда-либо плавалъ подъ коварными парусами по страшнымъ морямъ,
Так говорил Заратустра и опять засмеялся: но тут он вспомнил о своих покинутых друзьях, — и, как бы провинившись перед ними своими мыслями, он рассердился на себя за свои мысли. И вскоре смеющийся заплакал: — от гнева и тоски горько заплакал Заратустра.
Когда среди моряков распространился слух, что Заратустра находится на корабле, — ибо одновременно с ним сел на корабль человек, прибывший с блаженных островов, — всеми овладело великое любопытство и ожидание. Но Заратустра молчал два дня и был холоден и глух от печали, так что не отвечал ни на взгляды, ни на вопросы. К вечеру же второго дня отверз он свои уши, хотя и продолжал молчать: ибо много необыкновенного и опасного можно было услышать на этом корабле, пришедшем издалека и собиравшемся плыть еще далее. Заратустра же любил всех, кто предпринимает дальние странствования и не может жить без опасности. И вот, пока слушал он других, развязался его собственный язык, и лед его сердца растаял: — тогда начал он так говорить:
«Вам, смелым искателям, испытателям и всем, кто когда-либо плавал под коварными парусами по страшным морям,
