И однако! И однако — немногаго недоставало, чтобы они приласкали другъ друга, эта собака и этотъ одинокій! Вѣдь обѣ они — одинокіе!»
— «Кто бы ты ни былъ, отвѣтилъ, все еще въ гнѣвѣ, человѣкъ, на котораго наступилъ Заратустра, ты слишкомъ больно затрогиваешъ меня и своимъ сравненіемъ, а не только своей ногою!
Смотри, развѣ я собака» — и при этихъ словахъ тотъ, кто сидѣлъ, поднялся и вытащилъ свою голую руку изъ болота. Ибо сперва онъ лежалъ вытянувшись на землѣ, скрытый и неузнаваемый, какъ тѣ, кто выслѣживаютъ болотную дичь.
«Но что съ тобой!» воскликнулъ испуганный Заратустра, ибо онъ увидѣлъ кровь, обильно струившуюся по обнаженной рукѣ, — «что случилось съ тобой? Не укусило ли тебя, несчастный, какое нибудь вредное животное?»
Обливавшійся кровью улыбнулся, все еще продолжая сердиться. «Что тебѣ за дѣло! сказалъ онъ и хотѣлъ идти дальше. Здѣсь я дома и въ своемъ царствѣ. Пусть спрашиваетъ меня, кто хочетъ: но всякому болвану врядъ ли стану я отвѣчать».
«Ты заблуждаешься, сказалъ Заратустра съ состраданіемъ и удержалъ его, ты ошибаешься: здѣсь ты не у себя, а въ моемъ царствѣ, и здѣсь ни съ кѣмъ не должно быть несчастія.
Называй меня, впрочемъ, какъ хочешь, — я тотъ, кѣмъ я долженъ быть. Самъ же себя называю я Заратустрой,
Ну, что-жъ! Тамъ вверху идетъ дорога къ пещерѣ Заратустры, она не далека, — не хочешь ли ты у меня полечить свои раны?
Пришлось тебѣ плохо, несчастный, въ этой жизни:
И однако! И однако — немногого недоставало, чтобы они приласкали друг друга, эта собака и этот одинокий! Ведь обе они — одинокие!»
— «Кто бы ты ни был, ответил, всё еще в гневе, человек, на которого наступил Заратустра, ты слишком больно затрагиваеш меня и своим сравнением, а не только своей ногою!
Смотри, разве я собака» — и при этих словах тот, кто сидел, поднялся и вытащил свою голую руку из болота. Ибо сперва он лежал вытянувшись на земле, скрытый и неузнаваемый, как те, кто выслеживают болотную дичь.
«Но что с тобой!» воскликнул испуганный Заратустра, ибо он увидел кровь, обильно струившуюся по обнаженной руке, — «что случилось с тобой? Не укусило ли тебя, несчастный, какое нибудь вредное животное?»
Обливавшийся кровью улыбнулся, всё еще продолжая сердиться. «Что тебе за дело! сказал он и хотел идти дальше. Здесь я дома и в своем царстве. Пусть спрашивает меня, кто хочет: но всякому болвану вряд ли стану я отвечать».
«Ты заблуждаешься, сказал Заратустра с состраданием и удержал его, ты ошибаешься: здесь ты не у себя, а в моем царстве, и здесь ни с кем не должно быть несчастья.
Называй меня, впрочем, как хочешь, — я тот, кем я должен быть. Сам же себя называю я Заратустрой,
Ну, что ж! Там вверху идет дорога к пещере Заратустры, она не далека, — не хочешь ли ты у меня полечить свои раны?
Пришлось тебе плохо, несчастный, в этой жизни:
