состраданіе твое: взоромъ и рѣчью. Но для этого — я недостаточно нищій, это угадалъ ты —
— для этого я слишкомъ богатъ, богатъ великимъ, ужаснымъ, самымъ безобразнымъ и невыразимымъ! Твой стыдъ, о, Заратустра, почтилъ меня!
Съ трудомъ ушелъ я изъ толпы сострадательныхъ, — чтобъ найти единственнаго, который — сегодня учитъ «состраданіе навязчиво», — тебя, о, Заратустра!
— будь оно божескимъ, будь оно человѣческимъ состраданіемъ: оно противорѣчитъ стыду. И нежеланіе помочь можетъ быть благороднѣе, чѣмъ эта услужливая добродѣтель.
Но состраданіе называется сегодня у всѣхъ маленькихъ людей самой добродѣтелью: — они не умѣютъ чтить великое несчастье, великое безобразіе, великую неудачу.
Черезъ головы всѣхъ ихъ смотрю я, какъ смотритъ собака черезъ спины овецъ, копошащихся въ стадахъ своихъ. Это маленькіе, доброшерстные, доброжелательные, сѣрые люди.
Какъ цапля, закинувъ голову, съ презрѣніемъ смотритъ поверхъ мелководныхъ прудовъ: такъ смотрю я поверхъ кипѣнія сѣрыхъ маленькихъ волнъ, маленькихъ желаній и маленькихъ душъ.
Давно уже дано имъ право, этимъ маленькимъ людямъ: такъ что дана имъ наконецъ и вялтеь — теперь учатъ они: «хорошо только то, что маленькіе люди называютъ хорошимъ».
И «истиной» называется сегодня то, о чемъ говорилъ проповѣдникъ, самъ вышедшій изъ нихъ, этотъ странный святой и защитникъ маленькихъ людей. который свидѣтельствовалъ о себѣ «я — истина».
Этотъ нескромный давно уже сдѣлалъ маленькихъ
сострадание твое: взором и речью. Но для этого — я недостаточно нищий, это угадал ты —
— для этого я слишком богат, богат великим, ужасным, самым безобразным и невыразимым! Твой стыд, о, Заратустра, почтил меня!
С трудом ушел я из толпы сострадательных, — чтоб найти единственного, который — сегодня учит «сострадание навязчиво», — тебя, о, Заратустра!
— будь оно божеским, будь оно человеческим состраданием: оно противоречит стыду. И нежелание помочь может быть благороднее, чем эта услужливая добродетель.
Но сострадание называется сегодня у всех маленьких людей самой добродетелью: — они не умеют чтить великое несчастье, великое безобразие, великую неудачу.
Через головы всех их смотрю я, как смотрит собака через спины овец, копошащихся в стадах своих. Это маленькие, доброшерстные, доброжелательные, серые люди.
Как цапля, закинув голову, с презрением смотрит поверх мелководных прудов: так смотрю я поверх кипения серых маленьких волн, маленьких желаний и маленьких душ.
Давно уже дано им право, этим маленьким людям: так что дана им наконец и вялтеь — теперь учат они: «хорошо только то, что маленькие люди называют хорошим».
И «истиной» называется сегодня то, о чём говорил проповедник, сам вышедший из них, этот странный святой и защитник маленьких людей. который свидетельствовал о себе «я — истина».
Этот нескромный давно уже сделал маленьких
