примѣчательностями не интересовался — заботу о завтракѣ.
Александръ Лукичъ подалъ руку Агриппинѣ Ивановнѣ; Викторъ рѣшился утѣшаться съ Женей, a Пустоплюнди удалось, наконецъ, пойти рядомъ съ Попочкой, глядѣть на нее сбоку и говорить ей о чемъ-то. Время отъ времени она кивала головой или говорила «да». Пустоплюнди были ненужны ея слова: ему только хотѣлось, чтобы она была такая, какъ есть, именно такая, неподвижная и прекрасная, и позволяла глядѣть на себя.
Когда явился любезный управляющій съ ключемъ и дачники вошли въ первую комнату — всѣхъ охватилъ сумракъ и холодъ церкви. Комната была полукруглая, со стеклянной дверью и съ окнами подъ потолкомъ. Темныя стѣны, темная строгая мебель; только потолокъ выдѣлялся свѣтлымъ, страннымъ пятномъ: онъ былъ выкрашенъ въ голубую краску и долженствовалъ изображать небо съ бѣлыми облаками. Невольно всѣ обратили вниманіе на этотъ потолокъ, такъ онъ не шелъ ко всей комнатѣ.
— A это недавно ремонтировали y насъ, пояснилъ управляющій. — Старый-то рисунокъ поистерся, такъ архитекторъ велѣлъ маляру замазать гладко, a тотъ, затѣйникъ, вонъ что вывелъ. Ничего, хитро!
Всѣ промолчали.
Управляющій пошелъ дальше, изъ двери въ дверь. Медькали полутемныя прохладныя комнаты, гостиныя и диванныя, спальни и будуары съ тускло-розовыми гобеленами, на которыхъ едва выдѣля-
