бы изъ человѣколюбія послали Московскимъ воинамъ провизію, а съ нею и бочку вина: разсчитывая, что гарнизонъ изъ радости продается неумѣренному его потребленію. Дѣйствительно, расчетъ оправдался: ночью Поляки, приставивъ лѣстницы къ окопамъ, безпрепятственно ворвались въ крѣпость, и выгнали изъ нее пьяныхъ воиновъ, нe могшихъ защищаться. Венденомъ завладѣлъ Дембинскій съ помощью поддѣльнаго отъ воротъ крѣпости ключа, сообщеннаго ему какимъ то слесаремъ. Ночью, припустивъ фальшивую аттаку съ противуположной стороны, Дембинскій съ другою частію войска вошелъ чрезъ не защищенныя ворота въ крѣпость (220).
Магнусъ уже измѣнилъ Іоанну (221); теперь онъ дѣйствительно подумалъ о мирѣ; послы Московскіе уже были въ Краковѣ съ отвѣтомъ на письмо Баторіево: Іоаннъ желалъ дружелюбло рѣшить распри. Но Баторій, смиривъ Данцигъ, уже готовилъ войну Россіи.
Этотъ знаменитый врагъ, изъявляя миролюбіе Россіи, въ тоже время предлагалъ Варшавскому Сейму необходимость утвердить оружіемъ безопасность государства. «Имѣемъ двухъ злыхъ непріятелей» сказалъ онъ Сейму «Крымцы жгутъ, Россіяне берутъ наши владѣнія. Итти ли на обоихъ вмѣстѣ, или съ кого начать?» Уже одно присутствіе великаго мужа воодушевило вельможъ и дворянство ревностію ко благу отечества. Сеймъ рѣшилъ: оста-
